Мог ли Гитлер победить? Если бы. Планы Третьего рейха после победы

Мог ли Гитлер победить?

Мы уже знаем, что шансов на чисто военное разрешение конфликта в пользу Германии у Гитлера не было. Гитлер делал ставку на две вещи – внезапность и внутреннюю гнилость сталинского режима. Внезапность сработала великолепно – практически вся кадровая Красная Армия, стоявшая в первом стратегическом эшелоне, была уничтожена. Сталин, который уважал только силу и боялся только силы, после катастрофического разгрома 1941 года через болгарского посла пытался наладить с Берлином связь, чтобы заключить с Германией позорный мир, отдав Гитлеру значительные территории СССР на западе. Этот «Брестский мир-2» так и не состоялся. А между тем он был бы для Гитлера если и не спасением, то долговременной передышкой.

Что же касается гнилости сталинского режима, то здесь Гитлер ничуть не ошибся. Да, советские люди очень любили Сталина! Но эта пышная восторженная пена, самовнушенная самосохранением, легко сдувалась и быстро могла освободить место для самой лютой ненависти – даже быстрее, чем любовь россиян к царю-батюшке: едва прозвучал выстрел «Авроры», как вся эта пасхально-поцелуйная любовь мгновенно сменилась озверением, виселицами для попов, помещиков, офицерья и расстрельным подвалом для самого государя. Любовь народа к Сталину была истерична и легка, как эфир. Она легко возгонялась и обращалась в свою противоположность при изменении внешних условий.

И неудивительно. В СССР никто, кроме одного человека, не был защищен от карающего меча, который мог обрушиться на любую голову, словно повинуясь генератору случайных чисел. В стране торжествовал кровавый абсурд. Человеческое достоинство в таких условиях угнеталось максимально, а наружу выползали, поскольку всячески культивировались властью, худшие человеческие качества. В армии процветало рукоприкладство, генерал запросто мог получить по морде от высокого проверяющего из Москвы. Один из таких проверяющих – генерал Еременко – хвастался, что с одобрения Сталина лично «избил нескольких командиров корпусов, а одному разбил голову». Надо ли удивляться описанным ниже настроениям высшего генералитета?..

В январе 1940 года один из самых грамотных сталинских генералов – Павлов (позже ни за что ни про что расстрелянный) за рюмкой водки имел с генералом Мерецковым беседу, в которой (что у трезвого на уме, то у пьяного на языке!) признался коллеге, что в случае победы Гитлера над СССР «хуже нам не будет». Вот так вот чувствовали себя генералы в сталинской армии – как на сковородке. А простой народ прекрасно помнил раскулачивание, массовые казни и жил в постоянном страхе сболтнуть лишнее и оказаться в концлагере.

Немудрено, что гитлеровские войска во многих местах СССР встречали как освободителей. Послевоенное советское искусство рассказывало нам сказки о том, что народ на оккупированных территориях повсеместно уходил в партизаны, ибо не представлял себе жизни без колхозного строя и плетки товарища Сталина. Но это легенды. Фактически же большинство партизанских отрядов, созданных, например, к сентябрю 1941 года в Белоруссии, целиком и полностью состояли из сотрудников НКВД. Местных жителей в них просто не было! В 1942 году основой для формирования партизанских отрядов в немецких тылах по-прежнему были чекисты, местные партийные и советские работники, а также агенты госбезопасности.

Как пишет доктор исторических наук В. Боярский, «на февраль 1942 года органы НКВД совместно с партийными органами подготовили и перебросили в тыл врага 1798 партизанских отрядов и 1533 диверсионные группы общей численностью 77 939 человек. Если исходить из того, что в 1941 году общее число партизан на оккупированной территории составило около 90 тысяч человек, а число партизанских отрядов – 2 тысячи, то получается, что 90 % было подготовлено органами НКВД. Они же и руководили ими».

Вот так советский народ стремился защитить свой режим. Как видите, защищали этот режим от немцев те же палачи, что защищали его от собственного народа…

И если бы Гитлер повел себя по-умному, если бы он, повинуясь бесноватым идеологическим чертикам в своей голове, не развернул террор на оккупированных территориях, а пришел туда как настоящий освободитель русского народа от ига большевизма, его шансы на победу изрядно возросли бы. Но у Гитлера психотип Жириновского, а это тот тип истерического фантазера, которому его безумные припадки застилают реальность. Какое-то время Гитлеру его неадекватность даже помогала. Когда по приказу Гитлера слабенькая тогда еще Германия ввела свои войска в демилитаризованную зону и генералы вермахта схватились за голову, опасаясь удара Франции, Гитлер оказался прав: Франция не ударила. Когда гитлеровские генералы хватались за головы, опасаясь авантюры с Чехословакией, Гитлер их успокаивал. И опять оказался прав. Он делал вещи, которые все считали невозможными, и выигрывал. Фюрер поверил в свою удачу, в свою звезду, в провидение, которое его вело. Это была ошибка. Долго подобное везение новичка продолжаться не могло. После нападения на Польшу союзники объявили-таки Германии войну. Удача изменила Гитлеру. Невозможно всю жизнь ставить на «зеро» и выигрывать.

Фюрер ожидал антибольшевистской революции в СССР. И в то же самое время считал славян недочеловеками. Командующий группой армий «А» генерал-полковник Клейст так писал о завоеваниях на Украине: «Никакой настоящей революции здесь не предвидится». Клейст полагал, что советский тыл не поддержит немцев из-за террористического режима, развернутого СС. Он был прав…

Но большая история войны дала потомкам интересную иллюстрацию того, как можно было по-умному устроить немецкий тыл, так, чтобы советские люди в массе своей поддержали Гитлера и повернули свое оружие против красных. Я говорю о Локотской республике.

Осенью 1941 года немецкие войска заняли Орловскую и Брянскую области. В числе захваченных был и небольшой городок Локоть. Примерно через месяц после того как все устаканилось, два простых советских человека – инженеры местного спиртового заводика Константин Воскобойник и Бронислав Каминский пришли к Гейнцу Гудериану с интересным предложением – организовать в Локте самоуправление. Гудериан загорелся этой идеей. Ему был нужен крепкий мирный тыл, и если русские его обеспечат. Почему бы и нет? Гудериан был свободен от идиотских расистских комплексов, которые переполняли Гитлера.

Воскобойник и Каминский быстренько сформировали окружное самоуправление и народную милицию для поддержания порядка. Но помимо жесткой вертикали исполнительной власти в Локотской республике существовала и демократия в виде сельских сходов, на решения которых могла, правда, наложить вето районная власть.

Основатели Локотской республики решили строить капитализм, то есть нормальную жизнь для трудящихся, которой те были лишены при Сталине. Крестьяне наконец получили обещанную еще Лениным в 1917 году землю – по 10 гектаров на человека. Колхозы были решительно разогнаны. Все отнятое советской властью при раскулачивании возвращалось хозяевам. А при невозможности возврата выплачивались денежные компенсации за отнятое. Поощрялась частная инициатива. Плати налог новой власти и делай, что хочешь!

Результаты не замедлили сказаться. Район начал процветать. Отмечая годовщину самоуправления, местная газета «Голос народа» подводила итоги: «Восстановлены и пущены в эксплуатацию многие промышленные предприятия (Севский сушильный завод, Локотский кожевенный завод др.); во всех районных центрах работают сапожные, слесарные, колесные, бондарные, шорные, валяльные и другие мастерские. Восстанавливаются такие заводы, как Дерюгинский и Лопандинский сахзаводы, Локотский спиртзавод. С каждым днем расширяется и торговая сеть».

Ширилась и сама Локотская республика. Через год она уже состояла из восьми районов бывших Орловской и Брянской областей, а площадь республики превышала площадь Бельгии. Население республики достигло полумиллиона человек. На ее территории действовали свои законы – Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы, в соответствии с которыми локотской суд однажды приговорил к смертной казни двух немецких солдат за мародерство. Приговор был приведен в исполнение, немецкое начальство не возражало: закон есть закон!

В городе Локоть, ставшем столицей Локотской республики, был открыт театр. Театры также были созданы во всех районных центрах. За год локотчане открыли 345 школ, 9 больниц, 37 медпунктов. Естественно, открывались и православные церкви.

Немцы устроили нескольким чиновникам Локотской администрации командировку в Германию – показать, как живут люди в цивилизованной стране. Посетив один из германских заводиков, главный редактор «Голоса народа» рассказал своим потрясенным читателям, как живут рабочие в Германии. При чтении обратите внимание, с каким восторгом совершенно простые бытовые вещи воспринимались диковатым советским человеком. Я теперь понимаю, почему с таким упоением Красная Армия грабила в 1945 году Германию, потроша ее на «трофеи» – гармошки, велосипеды, швейные машинки…

Итак, журналист удивляется простой германской жизни: «В Германии чистота, аккуратность и порядок – прежде всего. В раздевальной, где рабочие перед работой и после работы переодеваются, каждому отведен отдельный ящик с вешалками и местом для обуви. За раздевальной находится душ с ванной, где рабочий может по окончании работы хорошо вымыться горячей водой. Раздевальная и умывальная так отделаны и обставлены, что нисколько не отличаются от ванных комнат русских больниц.

В цехах предприятия также полный порядок. Рабочим выдаются премиальные… „за чистоту“. Все механизировано, и ручной труд применяется только в исключительных случаях. В работе нет ни спешки, ни сутолоки, как это бывает на советских предприятиях при стахановских методах, каждый рабочий спокойно, уверенно отделывает ту или другую деталь…

В столовой предприятия столы покрыты чистыми скатертями. На столах – цветы… В выходной день рабочий может поехать с семьей в дом отдыха (в Германии все предприятия имеют свои дома отдыха) и там культурно провести время: покататься на лодке, побродить по красивым долинам, проехать по автостраде.

Продолжительность рабочего дня в Германии 8-10 часов, а до войны работали 6–8 часов, причем за два часа, введенные в военное время, рабочий получает дополнительную оплату.

Средний заработок рабочего составляет от 200 до 500 марок в месяц; при существующих в Германии ценах на товары (костюм стоит примерно от 40 до 60 марок, велосипед – от 50 до 60 марок, ботинки, туфли мужские и женские – от 10 до 20 марок, шляпа – от 3 до 10 марок, пальто – от 50 до 70 марок; цены на продукты питания также очень низки) за свою месячную зарплату рабочий имеет возможность одеться, обуться и культурно провести время – сходить в театр, что так доступно для рабочего в Германии, в выходной день выехать куда-нибудь за город, проехать по автостраде…

Встретившись с немцем, вы, судя по одежде, не скажете, куда он идет – на работу ли, в учреждение или просто гуляет. Рацион продуктов, получаемый немецким рабочим, вполне достаточен для него… Обеды в ресторанах вкусны и дешевы. Немец без пива никогда не садится кушать.

Живут рабочие в отдельных домах (по 6–8 комнат) с электрическим освещением и водопроводом. Дома утопают в зелени и фруктовых деревьях. Возле каждого дома разбиты клумбы, имеется огород, на котором рабочий выращивает всевозможные овощи. Дома бывают собственные, но есть дома, принадлежащие предпринимателю, которые с течением определенного времени переходят в собственность рабочего…

Таких примитивных, тесных и нездоровых жилищ, в каких живет бол ьшая часть населения Советской России, в Германии вообще не существует…

Народный спорт развит высоко, каждое село, например, имеет свою футбольную команду, бесчисленные, даже самые мелкие местечки имеют бассейны для плавания».

Именно такую жизнь и стремились построить в Локотской республике ее жители. Потому что они слишком хорошо помнили жизнь при Сталине. А чтобы не забывали, газета «Голос народа» начала публиковать документы из захваченного немцами архива НКВД, которые раскрывали людям глаза на тайные пружины кровавой сталинской власти.

Любопытно, что локотские газеты позволяли себе даже фельетоны с критикой новой власти. В октябре 1942 года, скажем, фельетонисты возмущались плохим обслуживанием в центральной столовой города. В пример заведующему плохой столовой господину Майорову они ставили хорошую столовую в местечке Комаричи. Причем, поскольку фельетонисты были советской закалки, стилистику они сохранили вполне советскую: «Майоров говорит, что в Комаричах столуется 200 человек, а здесь 500–600, да еще бывают внезапные заказы. Этим и объясняет он причину недоброкачественности обедов. Нет, господа начальники, мы с вами не согласны! Если по-настоящему взяться за то или иное дело, если приложить к нему все усилия и любовь, всегда можно и найти все, и вкусно сварить. Надо помнить только, что общественное питание – дело большой важности, требующее большого внимания. Итак, ждем вкусных обедов и культурной обстановки!»

Разумеется, все это идеологически прикрывалось газетной трескотней о гениальном фюрере и гениальных идеях национал-социализма, но в основе процветания лежало одно – частная инициатива, которая просто творила чудеса. В небольшом уездном городке Дмитрове Локотской республики за короткий срок открылось четыре магазина, один ресторан, восемь ларьков, две парикмахерских, две общественные бани, гостиница, несколько мелких рынков. Были восстановлены две школы, ряд небольших предприятий, детский садик и организовано местное радиовещание. Городок стал по-немецки чистым, муниципальные службы работали отменно, мусор вывозился по расписанию. В маленьком Дмитрове начали даже асфальтировать тротуары!

На прилавках в изобилии появились товары – мука, зерно, галантерея, скобяные изделия, разнообразная обувь, спички, табак, школьно-письменные принадлежности, кондитерские изделия…

Люди стали жить настолько хорошо, что немцы полностью доверились русскому самоуправлению и русской милиции, которая представляла собой, по сути, небольшую армию. Локотская армия состояла из 14 батальонов (20 тысяч человек). На вооружении локотчан были даже артиллерийские орудия и танки! Против кого же они воевали? Против лесных бандитов – партизан… Дело в том, что когда товарищу Сталину доложили, что в немецком тылу живет и без всяких колхозов под немцами вполне себе процветает Локотская республика, он взбеленился и отдал приказ ее уничтожить. С этого момента партизаны-энкавэдэшники принялись за привычную работу – уничтожать своих.

Пожалуй, нигде больше партизаны не учиняли таких зверств против мирного населения, как в Локотской республике. Красный террор был страшным. Партизаны убивали мирных жителей совершенно без разбора – стариков, инвалидов, крестьян, рабочих. А перед смертью партизаны пытали своих жертв – снимали скальпы, рубили суставы топорами, вырезали ремни из кожи, отрезали головы… В деревне Тарасовка сталинские партизаны замучили и расстреляли 115 мирных жителей. У половины жертв были отрублены пальцы, выколоты глаза, шомполами пробиты барабаные перепонки. Пытки в захваченном партизанами селе продолжались несколько дней, после чего истекших кровью людей выбрасывали на мороз умирать или просто расстреливали.

Эти зверства подтверждают не только документы Локотской республики, но и независимые от них рапорта немецких войск по охране тыла. Они отразили факты массового уничтожения партизанами мирного населения нескольких деревень. Примечательно, что в тех районах, где партизанское движение было менее развито, подобных явлений не отмечалось.

Надо ли говорить, с какой «радостью» граждане Локотской республики, нюхнувшие нормальной жизни, ждали наступающую с востока Красную Армию? Все, кто мог и хотел, перед наступлением красных собрали манатки и ушли вместе с отступающими немцами.

И здесь я вынужден повторить: если бы не идиотские заморочки Гитлера, ему без труда удалось бы сформировать из русских многомиллионную армию и повернуть ее против Сталина. Но Гитлер считал славян недочеловеками и вооружать славянские части категорически не хотел, хотя умные люди советовали ему это сделать. У Гитлера был прекрасный шанс: огромные людские резервы на оккупированных советских территориях и плюс к тому 4 миллиона пленных красноармейцев, взятых в первые месяцы войны. Сколько из них могли взять в руки винтовку и обернуть ее «против большевизма за возрождение России», если бы такой лозунг был провозглашен Гитлером? Я думаю, подавляющее большинство! Но не исключаю, что кто-то может со мной не согласиться. Как же определить, кто прав – я или «кто-то»? Критерием истины, как известно, является практика, эксперимент. И такой эксперимент был проведен во время финской войны бывшим секретарем Сталина Бажановым, который сбежал из советского «рая» в 1928 году через Персию. Вот отрывок из его воспоминаний, касающийся данного вопроса:

«Во все довоенные годы я делал все, что мог, по борьбе с большевизмом. Но пустяками и мелочными делами я никогда не любил заниматься и потому не принимал никакого участия в шумной и малопродуктивной эмигрантской политической жизни. Всякая эмиграция всегда образует много маленьких негритянских царств, которые соперничают и ссорятся друг с другом. От всего этого я держался в стороне. Когда Советы напали на Финляндию, оказалось, что я поступал правильно. Я был единственным человеком, решившим по поводу этой войны действовать, и все главные эмигрантские организации меня дружно поддержали и пошли за моей акцией. Было написано письмо маршалу Маннергейму, в котором организации просили маршала оказать мне полнейшее доверие и обещали меня всячески поддержать. Маннергейм предложил мне приехать в Финляндию.

Я исходил из того, что подсоветское население мечтает об избавлении от коммунизма. Я хотел образовать Русскую народную армию из пленных красноармейцев, только из добровольцев; не столько чтобы драться, сколько чтобы предлагать советским солдатам переходить на нашу сторону и идти освобождать Россию от коммунизма. Если мое мнение о настроениях населения было правильно (а так как это было после кошмаров коллективизации и ежовщины, то я полагаю, что оно правильно), то я хотел катить снежный ком на Москву, начать с тысячи человек и дойти до Москвы с пятьюдесятью дивизиями».

Французское общественное мнение поддержало Бажанова, и вскоре он был уже в Финляндии:

«Маршал Маннергейм принял меня 15 января в своей Главной квартире в Сен-Микеле. Из разных политических людей, которых я видел в жизни, маршал Маннергейм произвел на меня едва ли не наилучшее впечатление. Это был настоящий человек, гигант, державший на плечах всю Финляндию. Вся страна безоговорочно и полностью шла за ним. Он был в прошлом кавалерийский генерал. Я ожидал встретить военного, не столь уж сильного в политике. Я встретил крупнейшего человека – честнейшего, чистейшего и способного взять на себя решение любых политических проблем.

Я изложил ему свой план и его резоны. Маннергейм сказал, что есть смысл попробовать: он предоставит мне возможность разговаривать с пленными одного лагеря (500 человек): „Если они пойдут за вами – организуйте вашу армию. Но я старый военный и сильно сомневаюсь, чтобы эти люди, вырвавшиеся из ада и спасшиеся почти чудом, захотели бы снова по собственной воле в этот ад вернуться“.

Дело в том, что было два фронта: главный, узенький Карельский в сорок километров шириной, на котором коммунисты гнали одну дивизию за другой; дивизии шли по горам трупов и уничтожались до конца – здесь пленных не было. И другой фронт от Ладожского озера до Белого моря, где все было занесено снегом в метр-полтора глубины. Здесь красные наступали по дорогам, и всегда происходило одно и то же: советская дивизия прорывалась вглубь, финны окружали, отрезали ее и уничтожали в жестоких боях; пленных оставалось очень мало, и это они были в лагерях для пленных. Действительно, это были спасшиеся почти чудом.

Наш разговор с Маннергеймом быстро повернулся на другие темы – вопросы войны, социальные, политические. И он продолжался весь день. Как я говорил, вся Финляндия смотрела на Маннергейма и ждала спасения только от него. В этот день советская авиация три раза бомбила Сен-Микеле. Начальник Генерального штаба приходил упрашивать Маннергейма, чтоб он спустился в убежище. Маннергейм спрашивал меня: „Предпочитаете спуститься?“ Я предпочитал не спускаться – бомбардировка мне не мешала. Мы продолжали разговаривать. Начальник штаба смотрел на меня чуть ли не с ненавистью. Я его понимал: бомба, случайно упавшая на наш дом, окончила бы сопротивление Финляндии – она вся держалась на старом несгибаемом маршале. Но в этот момент я был уже военным: было предрешено, что я буду командовать своей армией, и Маннергейм должен был чувствовать, что я ни страха, ни волнения от бомб не испытываю».

Вскоре Бажанов оказался в лагере для советских военнопленных и понял, что не ошибся в своих расчетах:

«В лагере для советских военнопленных произошло то, чего я ожидал. Все они были врагами коммунизма. Я говорил с ними языком, им понятным. Результат: из 500 человек 450 пошли добровольцами драться против большевизма. Из остальных пятидесяти человек сорок говорили: „Я всей душой с тобой, но я боюсь, просто боюсь“. Я отвечал: „Если боишься, ты нам не нужен, оставайся в лагере для пленных“.

Но все это были солдаты, а мне нужны были еще офицеры. На советских пленных офицеров я не хотел тратить времени: при первом же контакте с ними я увидел, что бывшие среди них два-три получекиста-полусталинца уже успели организовать ячейку и держали офицеров в терроре – о малейших их жестах все будет известно, кому следует, в России, и их семьи будут отвечать головой за каждый их шаг.

Я решил взять офицеров из белых эмигрантов… в первые дни марта мы кончаем организацию и готовимся к выступлению на фронт. Первый отряд, капитана Киселева, выходит; через два дня за ним следует второй. Затем третий. Я ликвидирую лагерь, чтобы выйти с оставшимися отрядами. Я успеваю получить известие, что первый отряд уже в бою и что на нашу сторону перешло человек триста красноармейцев. Я не успеваю проверить это сведение, как утром 14 марта мне звонят из Гельсингфорса от генерала Вальдена (он уполномоченный маршала Маннергейма при правительстве): война кончена, я должен остановить всю акцию и немедленно выехать в Гельсингфорс.

Я прибываю к Вальдену на другой день утром. Вальден говорит мне, что война проиграна, подписано перемирие…»

Однако на этом приключения Бажанова не закончились. Они имели удивительное продолжение:

«Почти год я спокойно живу в Париже. В середине июня 1941 года ко мне неожиданно является какой-то немец в военном мундире… Он мне сообщает, что я должен немедленно прибыть в какое-то учреждение на авеню Иена. Зачем?

Этого он не знает. Но его автомобиль к моим услугам – он может меня отвезти. Я отвечаю, что предпочитаю привести себя в порядок и переодеться и через час прибуду сам. Я пользуюсь этим часом, чтобы выяснить по телефону у русских знакомых, что это за учреждение на авеню Иена. Оказывается, что это парижский штаб Розенберга. Что ему от меня нужно?

Приезжаю. Меня принимает какое-то начальство в генеральской форме, которое сообщает мне, что я спешно вызываюсь германским правительством в Берлин. Бумаги будут готовы через несколько минут, прямой поезд в Берлин отходит вечером, и для меня задержано в нем спальное место.

…В Берлине меня на вокзале встречают и привозят в какое-то здание, которое оказывается домом Центрального комитета Национал-социалистической партии. Меня принимает управляющий делами Дерингер, который быстро регулирует всякие житейские вопросы (отель, продовольственные и прочие карточки, стол и т. д.). Затем он мне сообщает, что в 4 часа за мной заедут – меня будет ждать доктор Лейббрандт. Кто такой доктор Лейббрандт? Первый заместитель Розенберга.

В 4 часа доктор Лейббрандт меня принимает. Он оказывается „русским немцем“ – окончил в свое время Киевский политехникум и говорит по-русски, как я. Он начинает с того, что наша встреча должна оставаться в совершенном секрете и по содержанию разговора, который нам предстоит, и потому, что я известен как антикоммунист, и если Советы узнают о моем приезде в Берлин, сейчас же последуют всякие вербальные ноты протеста и прочие неприятности, которых лучше избежать. Пока он говорит, из смежного кабинета выходит человек в мундире и сапогах, как две капли воды похожий на Розенберга, большой портрет которого висит тут же на стене. Это – Розенберг, но Лейббрандт мне его не представляет. Розенберг облокачивается на стол и начинает вести со мной разговор. Он тоже хорошо говорит по-русски – он учился в Юрьевском (Дерптском) университете в России. Но он говорит медленнее, иногда ему приходится искать нужные слова.

Я ожидаю обычных вопросов о Сталине, о советской верхушке – я ведь считаюсь специалистом по этим вопросам. Действительно, такие вопросы задаются, но в контексте очень специальном: если завтра вдруг начнется война, что произойдет, по моему мнению, в партийной верхушке?

Еще несколько таких вопросов, и я ясно понимаю, что война – вопрос дней. Но разговор быстро переходит на меня. Что я думаю по таким-то вопросам и насчет таких-то проблем и т. д. Тут я ничего не понимаю – почему я являюсь объектом такого любопытства Розенберга и Лейббрандта?

Мои откровенные ответы, что я отнюдь не согласен с их идеологией, в частности, считаю, что их ультранационализм – очень плохое оружие в борьбе с коммунизмом, так как производит как раз то, что коммунизму нужно: восстанавливает одну страну против другой и приводит к войне между ними, в то время как борьба против коммунизма требует единения и согласия всего цивилизованного мира… Это мое отрицание их доктрины вовсе не производит на них плохого впечатления, и они продолжают задавать мне разные вопросы обо мне. Когда они, наконец, кончили, я говорю: „Из всего, что здесь говорилось, совершенно ясно, что в самом непродолжительном будущем вы начинаете войну против Советов“.

Розенберг спешит сказать: „Я этого не говорил“. Я говорю, что я человек политически достаточно опытный и не нуждаюсь в том, чтобы мне разжевывали и вкладывали в рот. Позвольте и мне поставить вам вопрос: „Каков ваш политический план войны?“ Розенберг говорит, что он не совсем понимает мой вопрос. Я уточняю: „Собираетесь ли вы вести войну против коммунизма или против русского народа?“ Розенберг просит указать, где разница. Я говорю: разница та, что если вы будете вести войну против коммунизма, то есть, чтобы освободить от коммунизма русский народ, то он будет на вашей стороне, и вы войну выиграете; если же вы будете вести войну против России, а не против коммунизма, русский народ будет против вас, и вы войну проиграете.

Скажем иначе: русский патриотизм валяется на дороге, и большевики четверть века попирают его ногами. Кто его подымет, тот и выиграет войну. Вы подымете – вы выиграете; Сталин подымет – он выиграет. В конце концов Розенберг заявляет, что у них есть фюрер, который определяет политический план войны, и что ему, Розенбергу, пока этот план неизвестен. Я принимаю это за простую отговорку. Между тем, как это ни парадоксально, потом оказывается, что это правда (я выясню это только через два месяца в последнем разговоре с Лейббрандтом, который объяснит мне, почему меня вызвали и почему со мной разговаривают).

Дело в том, что в этот момент, в середине июня, и Розенберг, и Лейббрандт вполне допускают, что после начала войны, может быть, придется создать антибольшевистское русское правительство. Никаких русских для этого они не видели. То ли в результате моей финской акции, то ли по отзыву Маннергейма, они приходят к моей кандидатуре и меня спешно вызывают, чтобы на меня посмотреть и меня взвесить. Но через несколько дней начинается война, и Розенберг получает давно предрешенное назначение – министр оккупированных на Востоке территорий, и Лейббрандт – его первый заместитель.

В первый же раз, как Розенберг приходит к Гитлеру за директивами, он говорит: „Мой фюрер, есть два способа управлять областями, занимаемыми на Востоке, первый – при помощи немецкой администрации, гауляйтеров; второй – создать русское антибольшевистское правительство, которое было бы и центром притяжения антибольшевистских сил в России“. Гитлер его перебивает: „Ни о каком русском правительстве не может быть и речи; Россия будет немецкой колонией и будет управляться немцами“. После этого Розенберг больше ко мне не испытывает ни малейшего интереса и больше меня не принимает».

Через несколько дней началась война с Россией. 22 июня выйдя из отеля, Бажанов понял это по лицам людей, читавших газеты. А еще через месяц он снова оказался в ведомстве Риббентропа:

«Через месяц меня неожиданно принимает Лейббрандт. Он уже ведет все министерство, в приемной куча гауляйтеров в генеральских мундирах. Он меня спрашивает, упорствую ли я в своих прогнозах в свете событий – немецкая армия победоносно идет вперед, пленные исчисляются миллионами. Я отвечаю, что совершенно уверен в поражении Германии; политический план войны бессмысленный; сейчас уже все ясно – Россию хотят превратить в колонию, пресса трактует русских как унтерменшей, пленных морят голодом. Разговор кончается ничем…

Еще месяц я провожу в каком-то почетном плену. Вдруг меня вызывает Лейббрандт. Он опять меня спрашивает: немецкая армия быстро идет вперед от победы к победе, пленных уже несколько миллионов, население встречает немцев колокольным звоном, настаиваю ли я на своих прогнозах. Я отвечаю, что больше чем когда бы то ни было. Население встречает колокольным звоном, солдаты сдаются; но через два-три месяца по всей России станет известно, что пленных вы морите голодом, что население рассматриваете как скот. Тогда перестанут сдаваться, станут драться, а население – стрелять вам в спину. И тогда война пойдет иначе. Лейббрандт сообщает мне, что он меня вызвал, чтобы предложить мне руководить политической работой среди пленных – я эту работу с таким успехом проводил в Финляндии. Я наотрез отказываюсь. О какой политической работе может идти речь? Что может сказать пленным тот, кто придет к ним? Что немцы хотят превратить Россию в колонию и русских – в рабов и что этому надо помогать? Да пленные пошлют такого агитатора к… и будут правы. Лейббрандт наконец теряет терпение: „Вы, в конце концов, бесштатный эмигрант, а разговариваете как посол великой державы“. – „Я и есть представитель великой державы – русского народа; так как я – единственный русский, с которым ваше правительство разговаривает, моя обязанность вам все это сказать“. Лейббрандт говорит: „Мы можем вас расстрелять, или послать на дороги колоть камни, или заставить проводить нашу политику“. – „Доктор Лейббрандт, вы ошибаетесь. Вы действительно можете меня расстрелять или послать в лагерь колоть камни, но заставить меня проводить вашу политику вы не можете“. Реакция Лейббрандта неожиданна. Он подымается и жмет мне руку: „Мы потому с вами и разговариваем, что считаем вас настоящим человеком“.

Наконец, сделав над собой усилие, он говорит: „Я питаю к вам полное доверие и скажу вам вещь, которую мне очень опасно говорить: я считаю, что вы во всем правы“. Я вскакиваю: „А Розенберг?“ – „Розенберг думает то же, что и я“. – „Но почему Розенберг не пытается убедить Гитлера в полной гибельности его политики?“ – „Вот здесь, – говорит Лейббрандт, – вы совершенно не в курсе дела. Гитлера вообще ни в чем невозможно убедить. Прежде всего, только он говорит, никому ничего не дает сказать и никого не слушает. А если бы Розенберг попробовал его убедить, то результат был бы только такой: Розенберг был бы немедленно снят со своего поста и отправлен солдатом на Восточный фронт. Вот и все“. – „Но если вы убеждены в бессмысленности политики Гитлера, как вы можете ей следовать?“ – „Это гораздо сложнее, чем вы думаете, – говорит Лейббрандт, – и это не только моя проблема, но и проблема всех руководителей нашего движения. Когда Гитлер начал принимать свои решения, казавшиеся нам безумными, – оккупация Рура, нарушение Версальского договора, вооружение Германии, оккупация Австрии, оккупация Чехословакии, каждый раз мы ждали провала и гибели. Каждый раз он выигрывал. Постепенно у нас создалось впечатление, что этот человек, может быть, видит и понимает то, чего мы не видим и не понимаем, и нам ничего не остается, как следовать за ним. Так же было и с Польшей, и с Францией, и с Норвегией, а теперь в России мы идем вперед и скоро будем в Москве. Может быть, опять мы не правы, а он прав?“

Вернувшись в Париж, я делаю доклад представителям русских организаций. Выводы доклада крайне неутешительные. Среди присутствующих есть информаторы гестапо. Один из них задает мне провокационный вопрос: „Так, по-вашему, нужно или не нужно сотрудничать с немцами?“ Я отвечаю, что не нужно – в этом сотрудничестве нет никакого смысла.

Конечно, это дойдет до гестапо. Но к чести немцев, должен сказать, что до конца войны я буду спокойно жить в Париже, заниматься физикой и техникой, и немцы никогда меня пальцем не тронут.

А в конце войны, перед занятием Парижа, мне придется на время уехать в Бельгию, и коммунистические бандиты, которые придут меня убивать, меня дома не застанут».

Гитлер упустил свой шанс спасти Россию от коммунистической заразы. Впрочем, если бы он не был упертым дураком и думал головой, прежде чем действовать, он бы и не захватил половину Европы. Достоинства – это продолжение недостатков. И наоборот. Промедли Гитлер с нападением на СССР, Европу целиком захватил бы Сталин. Парадокс: ненавидимый Европой Гитлер спас Западную Европу от большевизации. Из книги Обращение Адольфа Гитлера к германскому народу 22 июня 1941 года в связи с нападением на СССР автора Гитлер Адольф

Гитлер во всех отношениях исключителен, и в этом отношении выше даже Сталина. Сталин – хитрый грузинский еврей. Гитлер – открыт перед своим народом. Гитлер, в отличие от Сталина не "чемодан с двойным" дном. Вы когда-нибудь слышали от какого-либо руководителя страны всех

Из книги День «N». Неправда Виктора Суворова автора Бугаев Андрей

Глава 10 Мог ли Гитлер победить? Как успели мы убедиться, В. Суворов все несчастья, обрушившиеся подобно лавине на армию и страну, склонен объяснить одним лишь внезапным нападением Вермахта. Он приводит следующую аллегорию: «Сталин был уголовным преступником. В начале

Из книги Былины. Исторические песни. Баллады автора Автор неизвестен

Кутузов призывает солдат победить французов Как заплакала Россиюшка от француза.Ты не плачь, не плачь, Россиюшка, Бог тебе поможет!Собирался сударь Платов да со полками,С военными полками да с казаками.Из казаков выбирали да исаулы,Исаулы были крепкие караулы,На часах

Из книги Завоевание Америки Ермаком-Кортесом и мятеж Реформации глазами «древних» греков автора Носовский Глеб Владимирович

6. Мильтиад обращается к Каллимаху, прося его помочь победить персов-мидян Дмитрий Донской обращается к Сергию Радонежскому с просьбой помочь победить хана Мамая Сообщив о первоначальных колебаниях афинян перед битвой, Геродот так продолжает свой рассказ.«Когда мнения

Из книги Повесть об Адольфе Гитлере автора Штилер Аннемария

ЧАСТЬ ВТОРАЯ АДОЛЬФ ГИТЛЕР В ВЕНЕ ЮНЫЙ АДОЛЬФ ГИТЛЕР САМ ЗАРАБАТЫВАЕТ СЕБЕ НА ХЛЕБ Приехав в Вену, юный Гитлер намеревался зарабатывать столько денег, чтобы хватало на жизнь и еще оставалось на покупку книг, необходимых для подготовки в архитектурную школу, куда он

Из книги Голосуйте за Цезаря автора Джонс Питер

Сказать, чтобы победить Попасть в жернова древнеафинской юриспруденции - вовсе не означало лишиться свободы. Очевидно, что многое зависело от способности убедить в своей невиновности несколько сотен мужчин старше тридцати лет. Исход процесса во многом зависел и от

Из книги Полководцы Древней Руси. Мстислав Тмутараканский, Владимир Мономах, Мстислав Удатный, Даниил Галицкий автора Копылов Н. А.

Объединить Русь, победить Орду Бату-хан (прозванный на Руси Батыем), внук «сотрясателя вселенной» Чингисхана, привел свои многочисленные и разноплеменные войска к русским границам. Правой рукой Батыя являлся его воспитатель, известный на Руси по битве на Калке

Из книги Мифы и правда о женщинах автора Первушина Елена Владимировна

Победить или умереть! В Лондоне на набережной Виктории и Вестминстерского моста стоит статуя королевы Боудикки. Бронзовая королева взирает на город с мчащейся колесницы. Боудикка – один из символов британской свободы и независимости. В далеком 61 г. н. э. она была женой

Из книги Немецкие подводные лодки в Первой мировой войне. 1914–1918 гг. автора Грей Эдвин

Глава 15 МЫ ДОЛЖНЫ ПОБЕДИТЬ, И МЫ ПОБЕДИМ Поражение императорской России, закрепленное подписанным большевиками в декабре 1917 года Брест-Литовским договором, позволило Германии сосредоточить дополнительные силы для борьбы на Западном фронте. Впервые после провала

Из книги Два лица Востока [Впечатления и размышления от одиннадцати лет работы в Китае и семи лет в Японии] автора Овчинников Всеволод Владимирович

Как победить бедность Покинуть земледелие, не уходя из села В Поднебесной на душу населения приходится всего по десять соток пашни – втрое меньше среднемирового показателя. Имея лишь семь процентов мировой пашни, надо прокормить двадцать процентов человечества. Хорошо

Из книги Шпионы XX века автора Найтли Филлип

Глава 15 Победить чудовище В свободных странах должны быть такие же секретные службы, которые имеются в закрытых обществах. В противном случае закрытые покорят свободных. «Экономист», 15 марта 1980 г. Секретность разлагает как личности, так и институты, она имеет тенденцию к

Из книги Новые иудейские войны автора Филатов Виктор Иванович

Не можешь победить – оклевещи! В Воронеже опять убили иностранного студента.В Воронеже мне довелось бывать несколько раз. Такого второго города, по крайней мере, в Советском Союзе не существовало. Мы ходили по главной улице Воронежа, и мне рассказывали, что эта

Из книги Сен-Жермен на Урале автора Скоробогатова Раиса Федоровна

Из книги Параллельная Россия автора Пряников Павел

Из книги Полное собрание сочинений. Том 11. Июль-октябрь 1905 автора Ленин Владимир Ильич

13. Заключение. смеем ли мы победить? Люди, поверхностно знакомые с положением дел в российской социал-демократии или судящие со стороны, не знающие истории всей нашей внутрипартийной борьбы со времени «экономизма», очень часто отделываются и от определившихся теперь,

Текущая страница: 1 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

Александр Петрович Симаков
Демянское побоище. «Упущенный триумф Сталина» или «пиррова победа Гитлера»?

Сражается насмерть в лесах и болотах

Израненный Северо-Западный фронт,

В атаку идут поредевшие роты,

Но солнце, как Знамя Победы, встает.

А. Булавкин

Глава 1
ВОЙНА НАЧАЛАСЬ

Соотношение сил

События весны и лета 1941 г. говорили о том, что Германия совершит военное нападение на СССР. В полосе Прибалтийского особого военного округа в мае – июне участились случаи нарушения госграницы немецкими самолетами, отдельные из них проникали до Риги, Шауляя, Вильно. Пятая колонна в Прибалтике начала подниматься и разворачивать свою деятельность.

Наша агентура и перебежчики указывали, что вооруженное выступление Германии против нас произойдет в ближайшее время. Почти точно указывались сроки – 20–22 июня 1941 г.

Командованию Прибалтийского округа представлялась возможность немедленно передислоцировать ряд частей ближе к границе. Однако темпы сосредоточения и развертывания шли медленно. Пропускная способность железных дорог Прибалтики была невелика, войска дислоцировались на большой территории и в удалении от госграницы.

Вместе с тем имелась реальная возможность под видом вывода частей в лагеря провести скрытое сосредоточение главных сил у госграницы, занять и совершенствовать полевые оборонительные сооружения. Но это было возможно при условии правильной оценки и предвидения надвигающихся событий. Своевременно были выведены только 90, 188 и 5-я стрелковые дивизии, но они в основном занимались оборудованием лагерей, нежели боевой подготовкой.

Таким образом, непосредственно у госграницы от Балтийского побережья до Аугстогаллена находились: 10-й стрелковый корпус – 10, 90 и 125-я стрелковые дивизии 11-го стрелкового корпуса; от реки Неман до Копциово – 5, 33, 188 и 128-я стрелковые дивизии 16-го стрелкового корпуса.

Эти части в основном находились в лагерях, имея непосредственно у госграницы прикрытие от роты до батальона, по существу лишь усилив пограничную службу.

11, 16, 23, 126, 183-я стрелковые дивизии совершали переброску или марши из районов лагерей или зимних квартир к границе.

179, 180, 181, 182, 184, 185-я стрелковые дивизии продолжали оставаться в лагерях или на зимних квартирах.

3 и 12-й механизированные корпуса заняли районы сосредоточения согласно плану1

Сосредоточение войск опаздывало на 5–7 суток. Не было ярко выраженной группировки, более того, ударная сила – механизированные корпуса были растащены по дивизиям по ряду направлений.

К исходу 21 июня в боевую готовность были приведены только части прикрытия (шесть стрелковых дивизий) и мехкорпуса.

В полосе Прибалтийского особого военного округа сосредоточивалась группа армий «Север» под командованием генерал-фельдмаршала Вильгельма фон Лееба, в состав которой входили 16-я и 18-я армия и 4-я танковая группа.

Противостоящие им наши войска состояли из 8, 11, 27-й армий во главе с генерал-майором П.П. Собенниковым, генерал-лейтенантом В.И. Морозовым и генерал-майором Н.Э. Берзариным, а также 3-го и 12-го механизированных корпусов под командованием генерал-майора танковых войск А.В. Куркина и комбрига Н.М. Шестопалова.

Всего имелось 25 дивизий (19 стрелковых, 4 танковых и 2 мотострелковых), 1 стрелковая и 3 воздушно-десантных бригады. На базе Прибалтийского особого военного округа в первый день войны был создан Северо-Западный фронт под командованием генерал-полковника Ф.И. Кузнецова. По данным разведки и агентуры, наше командование неверно оценивало соотношение сил сторон. В журнале боевых действий фронта 21 июня записано:

«Войска СЗФ имели равные силы, а по отдельным элементам вооружения – превосходство. Пулеметы: немцы – 13 500, мы – 18 760; минометы: немцы – 1400, мы – 3517; артиллерия: немцы – 2256 орудий, мы – 2884, из них 60 % тяжелых систем; по танкам превосходство у немцев на 900 танков; ПТартиллерия – на 560 орудий; явное превосходство в автоматах и авиации».

К нанесению удара на этом направлении противником привлекались 3-я танковая группа и два левофланговых корпуса 9-й армии из состава группы армий «Центр». Вся группировка насчитывала 42 дивизии, в том числе 7 танковых и 6 моторизированных. Наступление группировки поддерживал 1-й воздушный флот, имеющий 760 самолетов.

Противник превосходил советские войска в дивизиях в 1,7 раза (фактический перевес в людях был более значительным), в танках – в 1,3 раза, в орудиях и минометах – в 2 раза, в авиации – в 1,2 раза2
Южнее озера Ильмень. Сб. воспоминаний. – Л.: Лениздат, 1980. С. 5.

Наши глубинные резервы влияния на ход боя оказать не могли, так как опаздывали с прибытием на 3–5 суток, а резервы противника вводились на 1–2 сутки. Немцы имели полную возможность бить наши войска по частям, то есть в первую очередь 7–8 стрелковых дивизий прикрытия, потом моторизированные части и затем резервы, которые подходили на пятые – седьмые сутки.

Немецкое командование планировало глубокие стремительные прорывы танково-моторизированных соединений, чтобы предотвратить отход пограничных частей на подготовленные для обороны рубежи. Поэтому Лееб выдвинул в первый эшелон лучшие части прорыва – 41 и 56-й моторизированные корпуса генералов Рейнгардта и Манштейна.

Несколько слов об авиации. Ударом с воздуха большая часть советской авиации на пограничных аэродромах была уничтожена на земле, не успев подняться в воздух.

Связь. К 22 июня в нашем тылу оказалось неимоверное количество диверсантов, которые резали телефонные провода и убивали посыльных. Все! Без телефонной связи никаких армий, корпусов, дивизий и полков у нас в западных округах не стало. Осталось несколько тысяч рот и батальонов, которые действовали без единого плана и приказов. А штабные радиостанции армий, корпусов и дивизий были смонтированы в автобусах – легко распознаваемые цели для немецкой авиации. Через несколько дней не стало и этих радиостанций.

Таким образом, утром 22 июня войска Прибалтийского округа вступили в войну в заведомо невыгодных условиях. В первые же часы была нарушена связь штабов всех уровней с воинскими частями и потеряно управление ими. На пограничных аэродромах была уничтожена или повреждена большая часть наличной авиации. Поэтому весь первый день войны немецкие самолеты непрерывно «ходили по головам» наших войск, бомбя и штурмуя занимаемые ими позиции.

В соответствии с планом «Барбаросса» войска Лееба должны были нанести главный удар в направлении Даугавпилса (Двинск) и Ленинграда, уничтожить советские войска в Прибалтике и, захватив порты на Балтийском море, включая Ленинград и Кронштадт, лишить Краснознаменный Балтийский флот его баз3
История Второй мировой войны 1939–1945: В 12 т. М.: Воениздат, 1974. Т.3. С. 238.

Правофланговые 4-я танковая группа и 16-я армия, наступая на Даугавпилском направлении, должны были как можно быстрее продвинуться в район северо-восточнее Опочки, преградить путь отхода советским войскам из Прибалтики, разгромить их и создать предпосылки для продвижения на Ленинград. Главный удар 18-й армии был направлен на Ригу – должны были быть отрезаны и уничтожены советские войска юго-западнее города. В дальнейшем, развивая наступление на Остров, Псков, 18-я армия должна была воспрепятствовать отходу советских войск на восток и овладеть Эстонией.

В первые дни

Освещение хода боевых действий в начальный период войны не входит в тематику этой книги. Поэтому ограничимся отдельными замечаниями. В первый же день войны враг продвинулся на 30–50 км. Были захвачены два неповрежденных моста через реку Дубисса. Вражеские танки на плечах отступающих советских частей захватили мосты и форсировали Неман. На Шауляйском направлении корпус Рейнгардта прорвался дальше всех немецких частей. Командующий фронтом решил фланговыми ударами 3-го и 12-го механизированных корпусов «срезать» танковый клин врага. Кроме того, он отдал приказ развернуть на подступах к Шауляю 9-ю подвижную артиллерийско-противотанковую бригаду полковника Н.И. Полянского. В ее составе находились 250 орудий калибром 76 и 85 мм. В качестве поддержки была придана 202-я механизированная дивизия полковника В.К. Горбачева.

Между наступающими мехкорпусами не было налажено надлежащей связи и взаимодействия. Дивизии вводились в сражение вразнобой, без взаимной поддержки. Вводимые в бой «в порядке живой очереди», отрезанные от тылов и не имея прикрытия с воздуха, танковые дивизии обоих корпусов к исходу 26 июня были противником разгромлены. Артиллеристы полковника Полянского и дивизия Горбачева успешно отражали вражеские атаки. Разгром мехкорпусов позволил Рейнгардту высвободить основные силы и осуществить обходной маневр. Поэтому 202-я мотострелковая дивизия и 9-я артбригада, оказавшись под угрозой окружения, оставили Шауляй.

К этому времени резко ухудшилась обстановка в полосе 11-й армии. После тяжелых боев за Вильнюс армия, понесшая тяжелые потери и рассеченная на части, начала отходить на северо-восток. Направление Каунас – Даугавпилс оказалось практически без прикрытия, и Манштейн начал быстро продвигаться к Западной Двине.

Потеряв почти все танки, командующий фронтом генерал Кузнецов отдал войскам приказ отходить за Двину и там, за сильным естественным рубежом, организовать крепкую оборону. Одновременно для ликвидации образовавшегося между 8 и 11-й армиями разрыва было решено выдвинуть из резерва фронта в район Даугавпилса еще не отмобилизованные и технически слабо оснащенные 5-й воздушно-десантный и 21-й механизированные корпуса. Руководство ими возлагалось на командующего 27-й армией генерала Н.Э. Берзарина. Решение это было правильным, но принято, как оказалось, поздновато. Противник не собирался отдавать инициативу. Первыми к Западной Двине успели подойти немцы. 26 июня передовые части Манштейна ворвались в Даугавпилс и захватили стратегически важный объект – мост. В результате фронт оказался рассеченным надвое. 27-я армия опоздала с выдвижением, а Манштейн уже захватил плацдармы на восточном берегу Двины, нацелившись на Псков и Ленинград.

Командир 21-го механизированного корпуса генерал Д.Д. Лелюшенко получил приказ Ставки Главного командования выдвинуться из района Опочка – Идрица в район Даугавпилса и не допустить форсирования противником Западной Двины. Однако эта задача была совершенно невыполнима, и противник уже 26 июня крупными силами форсировал реку и захватил Даугавпилс. Манштейну было приказано остановиться, так как его 56-й моторизованный корпус вырвался на 130 км вперед, оставив далеко позади другие войска группы «Север». Командование опасалось, что корпус может попасть в «мешок».

На немецкие плацдармы были брошены 5-й воздушно-десантный корпус полковника И.С. Безуглова и 21-й механизированный корпус генерал-майора Д.Д. Лелюшенко. Но, к сожалению, взаимодействие, связь, управление войсками как следует не организовывались. В итоге трехдневных ожесточенных боев наши войска понесли тяжелые потери, а плацдармы остались в руках Манштейна. И все же до 20 июля враг, рвавшийся к Ленинграду, был остановлен.

Тем временем корпус Рейнгардта форсировал Двину, части немецкой 18-й армии вошли в Ригу. Рано утром 2 июля корпус Рейнгардта нанес мощный удар в стык ослабленных 8 и 27-й армий. Фронт был сразу прорван. Немцы развивали наступление на Остров и разрезали надвое 8-ю армию. Обе наши армии вновь отходили по расходящимся направлениям. Штаб фронта попал в окружение.

Враг на русской земле

4 июля Ставка Главного командования назначила новым командующим фронтом генерал-майора П.П. Собенникова, ранее командовавшего 8-й армией. В этот день 1-я танковая дивизия немцев ворвалась в Остров. В числе трофеев ей достались целые и невредимые мосты через реку Великая. Выдвигавшиеся из резерва Ставки 1-й механизированный, 22 и 41-й стрелковые корпуса вынуждены были вступать в бой за Остров с ходу и потому опрокидывались противником. Только на правом фланге корпус Лелюшенко отбил атаки Манштейна на рубеже Себеж – Опочка. Как отмечал в воспоминаниях Г.К. Жуков: «Из-за опоздания выхода наших резервов на реку Великая противник с ходу захватил город Псков. 8-я армия Северо-Западного фронта, потеряв связь с другими войсками, отходила на север» 4
Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. – М.: Изд-во Агентства печати Новости, 1975. С. 273.

Вечером 8 июля 118, 111, 235-я стрелковые дивизии 41-го стрелкового корпуса оставили Псковский укрепрайон и сам город Псков и начали беспорядочный отход на Лугу и Сольцы. Противник обнаружил этот отход, и 9–11 июля преследовал наши войска небольшими передовыми отрядами, за которыми двигались мощные мотомеханизированные колонны.

Ставка ВГК хорошо осознавала нависшую над Ленинградом опасность. Быстрыми темпами шло сооружение Лужского рубежа обороны. В предельно сжатые сроки был создан укрепрайон, состоящий из двух полос протяженностью около 175 и глубиной 12 км.

9 июля корпус Рейнгардта начал наступление на Лугу. 12 июля он завязал бои в предполье Лужского УРа. Столкнувшись с хорошо организованной, глубокоэшелонированной обороной, 41-й моторизированный корпус противника сразу увяз в ожесточенных позиционных боях. Командующий войсками укрепрайона генерал П.М. Пядышев, ведя упорную и активную оборону, к исходу третьих суток окончательно остановил врага. Манштейн, убедившись в прочности находившихся перед ним русских позиций, ввел свои танки в пробитую ранее брешь в районе Острова. 56-й моторизированный корпус обошел Себежский укрепрайон и развил наступление на Порхов, Шимск и Новгород. Порхов был взят на следующий день. В нем осталась включенная в состав корпуса Манштейна моторизованная дивизия СС «Мертвая голова», а 3-я моторизованная и 8-я танковая дивизии повели наступление на Сольцы и Новгород.

41-й стрелковый корпус под командованием генерал-майора И. Кособуцкого ничего не мог противопоставить наступающему противнику – в первые же часы боя была потеряна связь со штабом армии. Части в беспорядке начали отход в восточном и северо-восточном направлениях.

Хорошо, что на участке отхода 41-го стрелкового корпуса разворачивались соединения, занимавшие Лужский оборонительный рубеж. В противном случае могла случиться катастрофа фронтового масштаба. Командир корпуса был отстранен от командования и отдан под суд. Многое ему пришлось пережить, но войну он все же закончил командиром 34-го стрелкового корпуса в звании генерал-лейтенанта. А вот командир 118-й стрелковой дивизии генерал-майор Н. Гловатский решением Военной коллегии Верховного суда 3 августа был расстрелян.

В сложном положении оказался 22-й стрелковый корпус генерал-лейтенанта А.С. Ксенофонтова. Он являлся национальным, сформированным в 1940 г. из подразделений эстонской армии, во главе которого были назначены русские командиры. После объявления мобилизации ни один эстонец не прибыл в части корпуса. В наследство досталась военная форма эстонского образца и устаревшее вооружение.

Погруженные в эшелоны части были направлены в Островский укрепрайон, который уже был занят противником. Поэтому новая задача корпуса была занять позиции юго-западнее Порхова. Имелись многочисленные случаи перехода эстонских военнослужащих на сторону немцев. Только к середине июля боеспособность частей была повышена, когда начал поступать личный состав из глубины страны.

Первое столкновение с противником произошло 7 июля. Два дня вражеские атаки 180-я и 182-я стрелковые дивизии успешно отражали. Затем связь между дивизиями и со штабом корпуса прекратилась. Особенно жестокие бои вела 180-я стрелковая дивизия полковника И.И. Миссана за курорт Хилово. Под напором танков части корпуса отходили на восток.

12-й механизированный корпус, выведенный во фронтовой резерв, с утра 9 июля сосредоточивался для укомплектования в районе Сольцов. В состав корпуса входили 23-я стрелковая, 28-я танковая, 202-я моторизованная дивизии и 10-й мотоциклетный полк.

Для усиления армии генерала Морозова 11 июля из фронтового резерва передавался 1-й механизированный корпус в составе двух танковых дивизий – 3-й и 21-й. Корпусом командовал генерал-майор М.Л. Чернявский. Обе дивизии были размещены северо-западнее Дно в районе деревни Боровичи в пятнадцати километрах к северу от Порхова.

КВ-1 в захваченной немцами деревне

С 8 июля в Эстонии началась оборонительная операция 8-й армии (с 3 июля ею командовал генерал-майор Ф.С. Иванов) против 18-й армии противника. Закрепившись 10 июля на 250-километровом рубеже Пярну – Тарту – Чудское озеро, армия задержала врага до 22 июля (14 июля армия вошла в состав Северного фронта).

На левом фланге соединения 27-й армии вели ожесточенные, с переходом в контратаки, оборонительные бои на рубеже Опочкинского укрепрайона. Хотя 27-я армия и была усилена 5, 126-й и 188-й стрелковыми дивизиями и отдельными частями, ее численный состав был по-прежнему невелик и крайне утомлен боями.

9 июля 27-я армия в течение дня вела упорные оборонительные бои на реке Великая, к исходу дня противнику удалось захватить Опочку, Пушкинские Горы, Выбор5
ЦАМО. Ф. 221. Оп. 1351. Д. 200.

11 июля 24-й стрелковый корпус ночной атакой овладел Пушкинскими Горами. 46-я танковая дивизия 21-го механизированного корпуса ворвалась в Опочку и вела бой в окружении. У войск армии не хватало вооружения и боеприпасов. Под воздействием 126, 30, 122-й пехотных дивизий противника 27-я армия вынуждена была оставить Опочкинский укрепрайон и начать отход в направлении на город Холм.

Контрудар в районе Сольцов

В связи с тем что 16-я немецкая армия наступала на Холм и Старую Руссу, между ее соединениями и 56-м моторизированным корпусом Манштейна образовался 100-километровый разрыв. Эту брешь командование фронта решило использовать с целью срыва наступления врага на Новгород и разгрома прорывавшихся к Шимску частей 56-го корпуса.

Бои за Сольцы вели войска 11-й армии. Заслоном на пути врага к городу стали у деревни Боровичи части 1-го механизированного корпуса. Экипаж старшего лейтенанта В.В. Платицина 3-й танковой дивизии вступил в бой с 13 вражескими танками. За шесть часов, умело меняя позиции, отважные танкисты подожгли 10 машин, а остальные заставили повернуть назад.

Оборона города была в основном возложена на 202-ю мотострелковую дивизию. Ее командир полковник Б.К. Горбачев за плохое руководство боем 13 июля был отстранен от командования. Его заместитель полковник С.Г. Штыков сумел пресечь панику и умело руководил боем. Выбрав удобную позицию, грамотно разместив артиллерию и маневрируя стрелковыми подразделениями, Штыков сумел сутки удерживать город и все переправы. С 14 по 16 июля бои доходили до рукопашной. Начальник отдела 1-го механизированного корпуса полковник Марченко доносил в штаб 11-й армии 17 июля 1941 г.: «…в течение 15–16.07.41 г. частями 202 м.с.д. на северном берегу р. Шелонь уничтожено более 100 транспортных машин, около 50 танков, один штаб на западной окраине Сольцов, большое количество живой силы противника».

К 18.00 14 июля противник захватил Сольцы. Командующий Северо-Западным фронтом приказал осуществить контрудар и восстановить положение. Из Северного фронта в 11-ю армию были переданы: 21-я танковая дивизия полковника Л.В. Бунина, 70-я стрелковая дивизия генерал-майора А.Г. Федюнина и 237-я стрелковая дивизия генерал-майора Д.А. Попова (с 15 июля его сменит полковник В.Я. Тишинский).

Для проведения контрудара были созданы две группировки: северная – в составе 70 и 237-й стрелковых и переброшенной сюда 21-й танковой дивизии (всего 148 танков) и южная – в составе 183-й стрелковой дивизии.

Замысел командующего 11-й армии состоял в том, чтобы ударом по сходящимся направлениям окружить 8-ю танковую и часть сил 3-й моторизированной дивизии немцев, рассечь и уничтожить их. Чтобы не допустить отхода противника за Шелонь, на ее правом берегу была развернута 202-я мотострелковая дивизия. 182-я стрелковая дивизия должна была перейти в наступление и овладеть городом Порхов.

Контрудар начался в 18.00 14 июля. За несколько часов до этого авиация Северо-Западного фронта, 1-го дальнебомбардировочного авиакорпуса и 2-я смешанная авиадивизия Северного фронта наносили удары по скоплениям личного состава, техники и батареям корпуса Манштейна, а также по резервам в районе Сольцов, Ситни, Порхова, Дно. Нашей авиации удалось на время контрудара захватить в воздухе локальное господство. После 16-часового боя 70-я стрелковая дивизия во взаимодействии с 237-й стрелковой дивизией 15 июля отрезали пути отхода врага на запад. 17 июля части дивизии овладели городом Сольцы.

180-я стрелковая дивизия наносила удар в северном направлении из района Дно на Ситню. 183-я и 182-я стрелковые дивизии сдерживали натиск врага с запада.

В четырехдневных боях 8-я танковая дивизия и инженерный полк противника были разгромлены. Хотя остаткам и удалось вырваться из окружения, но для восстановления боеспособности 8-й танковой дивизии потребовался целый месяц. Части 56-го моторизированного корпуса были отброшены на 40 км на запад.

Контрудар 11-й армии временно устранил угрозу прорыва немецких войск к Новгороду и сорвал первую попытку врага овладеть Ленинградом с ходу. Была создана угроза коммуникациям 4-й немецкой танковой группы. Это вынудило противника приостановить наступление на Кингисеппском и Лужском направлениях до подхода основных сил 18-й армии к Луге и 16-й армии на рубеж Старая Русса – Холм. Фронт на Луге стабилизировался до 10 августа. Защитники Ленинграда получили дополнительное время для укрепления обороны.

В эти дни на советско-германском фронте наступление противника развивалось успешно. В дневнике Ф. Гальдера присутствует такая запись: «23 июля. Пока все идет по плану. Текущие вопросы, требующие немедленного разрешения: …3. Войска двигаются быстро. Публичные дома не успевают за частями. Начальникам тыловых подразделений снабдить бордели трофейным транспортом».

Во второй половине июля 1940 г. в Берлине вышел приказ, в котором говорилось о создании борделей для вермахта. Отбор кандидатур «жриц любви» для полевых борделей вначале был довольно строгим. Прежде всего их внешность должна соответствовать критериям арийского образца. Все немки, поступающие на такую работу, числились служащими военного ведомства и получали жалованье, страховку, а также имели льготы6
Ханс Киллиан. В тени побед. Немецкий хирург на Восточном фронте. – М.: Центрполиграф, 2005. С. 173.

Но недалеко то время, когда Ф. Гальдера будут волновать совершенно другие проблемы. В немецкой газете было «разъяснение» гиганта демагогии и парадокса рейхсминистра Геббельса, ближайшего сподвижника Гитлера. Отправляющиеся на Восточный фронт немецкие солдаты спросили его: «Как же так, мы воюем с русскими, но русские – славяне, а славяне произошли, как и немцы, – от арийцев?» Геббельс, не моргнув глазом, ответил так: «Русские были славянами, но перемешались с татарами и стали большевиками!»

Немецкие солдаты принимали присягу: «Я клянусь тебе, Адольф Гитлер, как фюреру и канцлеру Рейха, в верности и храбрости! Я обещаю Тебе и назначенным Тобой начальникам повиноваться до самой смерти. Да поможет мне Бог!»

Официальное извещение о гибели немецкого солдата в Первую мировую войну: «Он погиб за Бога, Императора и Отечество»; во Вторую мировую войну: «Он погиб за Фюрера и народ».

Уже в летние месяцы 1941 г. немцы стали понимать, что все не так просто и прекрасно. Вот воспоминания немецкого врача: «…Сводки новостей вермахта полны оптимистических прогнозов. Но потери возрастают, госпитали танковой дивизии, сражающейся на линии фронта прямо перед нами, переполнены. Подразделения медицинской службы, о которых вермахт никогда не сообщает, находятся в критическом положении. Госпитали Даугавпилса не справляются с работой. Самолеты не успевают перевозить раненых…

В середине месяца, 15 июля 1941 года, в нашу армию прибывает генерал-фельдмаршал фон Браухич… Он спешит объявить собравшимся офицерам, что поход на Россию уже почти выигран.

Когда до нас, советников, доходит эта стремительно распространяющаяся фраза генерал-фельдмаршала, от ужаса мы теряем дар речи» 7
Ханс Киллиан. В тени побед. Немецкий хирург на Восточном фронте. С. 38.

Немецкое командование принимало срочные меры для спасения своих войск. Ожесточенным атакам подверглись дивизии 22-го стрелкового корпуса. 17 июля наиболее сильные удары при поддержке танков противник производил в районе Пески, в результате чего правый фланг 183-й стрелковой дивизии был оттеснен на рубеж Петрово – Сухарево, а затем был отброшен на южный берег Шелони. 182-я стрелковая дивизия к исходу суток под давлением введенного в бой 24-го пехотного полка 21-й пехотной дивизии немцев с Порховского направления медленно отходила на восток.

В этот день активно действовала наша авиация. Мелкими группами в 2–3 самолета и одиночными машинами велась разведка, был нанесен удар по колонне мотомеханизированных частей противника на дороге Высоцкое – Дуброво. В результате бомбардировки Псковского аэродрома загорелось 8–10 самолетов, один самолет «Фокке-Вульф» был сбит над аэродромом Пскова8
Рыбалко Я.Н. Старорусцы. Зовнiшторгвидав Украина, 1994. С. 225.

18 июля в полосе 183-й стрелковой дивизии в районе Большие Луки противник переправил на восточный берег Шелони группу танков и роту пехоты с мотоциклами. 182-я стрелковая дивизия после отхода с Порховского направления к 5.00 восстановила положение, но затем атакованная частями 21-й пехотной дивизии отошла на рубеж Поддубье – Дуброво.

202-я мотострелковая дивизия была направлена в район Дно, но опоздала. Противник силами пехотной дивизии уже занял Дно и наступал в восточном направлении.

19 июля 16-й стрелковый корпус приостановил наступление из-за отхода частей 22-го стрелкового корпуса, который в связи с прорывом фронта 182-й дивизии начал отход на рубеж в 10 км к востоку от Дно. Проводная связь с командованием 11-й армии бомбардировщиками вражеской авиации была выведена из строя, что создавало большие трудности в руководстве дивизиями.

22 с.к. – фронт которого еще накануне был прорван ударом 21 п.д. в стык 182 и 180 с.д., с утра 20.8 продолжал отход на восток, и к 14.00 эти дивизии совместно с частями 21 т. д. и брошенной на помощь 202 м.д. вели бои на рубеже Каменка – Волотово – Рвы. На этот же рубеж были переброшены остатки 5-го мотополка. Положение этого корпуса на указанном рубеже все же было неустойчивое (точное положение частей, ввиду отсутствия связи к концу 20.7 определить не представлялось возможным)9
ЦАМО. Ф. 221. Оп. 1351. Д. 200.

В этот же день командующий фронтом своей директивой требовал: без его разрешения сложившийся к 20 июля рубеж не оставлять. Эта директива требовала от армий принятия мер к усилению оборонительных работ и развития их в глубину.

Директивой отмечалось, что войска по-прежнему не ведут разведки. Командующий требовал под личную ответственность начальников штабов армий устранения этих недостатков и обязательного ведения разведки как днем, так и ночью.

Официальной датой завершения контрудара войск Северо-Западного фронта под Сольцами считается 20 июля.

После 20 июля противник, подтянув в район Сольцы – Шимск свежие 11-ю и 21-ю пехотные дивизии и танки, начал теснить части 16-го корпуса, намереваясь его окружить. В том, что врагу не удалось это сделать, особая заслуга артиллеристов. 22 июля противник ввел в бой дивизию СС «Мертвая голова». В ее состав входили только два полка. Один полк был уничтожен подразделениями 237-й дивизии незадолго до этого. Манштейн в своих мемуарах подтверждает это: «Дивизия понесла колоссальные потери… три полка дивизии пришлось свести в два».

После этого боя потом насчитали «более тридцати подбитых танков, свыше двух десятков бронемашин, около двухсот сожженных грузовиков со снарядами, бензином, продовольствием… а счет убитых и раненых немецких солдат шел на тысячи. Среди убитых найден начальник штаба дивизии и командиры двух полков, но трупа командира дивизии не обнаружено» 10
Военно-исторический сборник. Великая отечественная катастрофа. Трагедия 1941 года. – М.: Эксмо, 2007. С. 89.

Бесспорно, самый главный праздник для русского человека в XXI веке – это День Победы. Победы, доставшейся чудовищно высокой ценой, победы, вклад в которую сделала каждая семья. На этот праздник вся страна – от немолодого президента до юных школьников – выходит на улицы городов с портретами своих предков, благодаря которым сегодня над головами мирное небо. Многотысячные шествия отдают дань уважения заслугам героев.

Свой вклад в великую победу внесли не только советские солдаты. Вместе с ними гитлеровцам противостояли британцы и американцы, которые сражались на других фронтах, которые помогали оружием и различной продукцией, что была так необходима на полях сражения и в тылу. Хотелось бы подробно рассказать о столь значительном эпизоде Великой Отечественной войны, как ленд-лиз. В качестве источников по столь важной теме воспользуемся материалами авторитетного канала МО РФ "Звезда", который уже давно славится своей объективной подачей информации обо всём, что связано с русской армией и русскими победами.

В первую очередь война – это оружие. Это танки и самолёты, без которых к началу Второй Мировой войны делать на полях сражений было нечего. Перед Великой Отечественной войной СССР располагал целыми танковыми армадами. Большая часть танков относилась к лёгким, но и среди лёгких было немало современных машин. А помимо лёгких было под тысячу новейших и не имеющих аналогов Т-34 и сотни тяжёлых танков КВ-1. Но уже к осени на фронте возникает острая нехватка бронетехники. Руководство США на тот момент не было уверено в том, что СССР сможет противостоять Гитлеру, и не спешило с поставками танков, опасаясь, что они достанутся немцам. Не последнюю роль в сомнениях американцев сыграла и непредсказуемость Сталина, который вступил во Вторую Мировую войну, помогая фашистской Германии.

"Недоверие – хорошая основа для сотрудничества".
И.В.Сталин

В это тяжёлое для СССР время на помощь пришли англичане. 11 октября 1941 года в Архангельск прибыли британские танки "Матильда". На обкатку и освоение модели у советских солдат было всего 15 дней. Танк был вынужденным компромиссом. Он создавался для войны в пустынях, а не в зимней России. Были проблемы с ходовой частью, с двигателем. Для танка не было фугасно-осколочных снарядов. Осенью 1941-го начали поставлять и другой британский танк, Mk.III "Валентайн". Всего было поставлено 350 "Матильд" и "Валентайнов". Но на тот момент это была существенная помощь. К декабрю 1941-го в советской армии оставалось всего 1700 танков. Из них 20% – английские.

Перелом в Московской битве изменил мнение США о том, что СССР ждёт скорое поражение. И уже в январе 1942 года на фронт начали поступать первые американские танки M3 "Стюарт", а с февраля – и средние танки M3 "Ли". Они тоже были вынужденной мерой и не отвечали требованиям фронта. Зато настоящей боевой машиной Второй Мировой войны стал M4 "Шерман". Его производство в США началось в феврале 1942 года. По сравнению с советскими машинами "Эмча" (так называли M4 советские танкисты) была легче в управлении и более вынослива на длинных маршах. Двигатель не требовал частой регулировки. Ценной особенностью оказалось и то, что M4 работал тише и меньше лязгал гусеницами, что позволяло незаметно подкрадываться к противнику. Одним из главных достоинств M4 было то, что они все оснащались рациями.

Причём по сравнению с советскими это были рации другого уровня. Одна работала на ультракоротких волнах и обеспечивала связь в бою на дистанциях до 2 км. Вторая позволяла связываться с командованием на расстояниях в десятки километров. "Шерманы" зарекомендовали себя очень хорошо в советской армии и поставлялись до конца войны. Одним из военных "мемов" стали подарки американских рабочих, которые те оставляли в танках M4, отправляемых в СССР. Спиртное и одежда были приятным и полезным сюрпризом для бойцов. А входившие в состав комплекта оборудования танка кофеварки производили большое впечатление на советских механиков. В СССР было поставлено около 4000 "Шерманов".

"Ещё один большой плюс "Шермана" заключался в подзарядке аккумуляторов. На нашей тридцатьчетверке для зарядки аккумулятора нужно было гонять двигатель на полную мощность, все 500 лошадей. У "Шермана" в боевом отделении стоял зарядный бензиновый мотоблок, маленький, как мотоциклетный. Завел его – и он тебе зарядил аккумулятор. Для нас это было великое дело!"
Д.Ф. Лоза

Благодаря поставкам по ленд-лизу советские конструкторы получили доступ к американским и английским новинкам бронетехники. Детальное изучение узлов и агрегатов позволяло усовершенствовать собственную бронетехнику. 10% от общего числа советских танков, участвовавших в боях, были машинами, поставленными по ленд-лизу.

Ещё более значительным вкладом в дело победы стали поставки авиационной техники. СССР получил десятки различных типов самолётов – транспортных, истребителей, бомбардировщиков и даже амфибий. А также ремонтные мастерские, запасные части и топливо.

22 июня 1941 года было потеряно 1200 самолётов. Две трети было уничтожено на аэродромах. Потери Люфтваффе в первый день Великой Отечественной войны составили 240 самолётов всех типов. Новые советские МиГ-3, Як-1, ЛаГ-3 уступали "мессерам" по многим характеристикам. Одним из существенных преимуществ Люфтваффе было наличие радиостанций на всех немецких истребителях. На советских самолётах практически не было радиосвязи. Даже на новых типах техники приёмо-передающая радиостанция ставилась на одном из десяти самолётов. Уверенности немецким лётчикам придавали и передние бронестёкла.

После столь существенных потерь в первые недели войны и эвакуации 3/4 авиационной промышленности в тыл советская армия испытывала катастрофическую нехватку самолётов. Уже 28 августа 1941 года на аэродроме Ваенга под Мурманском приземлились 24 истребителя "Харрикейн" с британскими опознавательными знаками. Ещё 15 самолётов прибыли в ящиках в Архангельск. Все они отправились на Северный флот.

12 октября 1941 года в советском небе появились P-40 Томагавк. Самолёт имел те же недостатки по скорости, что и "Харрикейны". Зато базовое вооружение было мощное – 6 пулемётов пятидесятого калибра. "Томагавки" имели неплохую броню, цельнометаллический корпус и при этом были экономичны. Одним из важных моментов было то, что все ленд-лизовские самолёты оснащались радиостанциями.

До конца 1941 года союзники предоставили СССР 730 истребителей. Самолёты уступали "Мессершмиттам", но были лучше старых советских моделей. И они просто были. Эти типы самолётов поставлялись и в 1942-м, но их ценность уже была меньше. Тем не менее, в апреле 1943 из 5500 самолётов в действующей советской армии четверть была импортного производства.

В конце 1942 года советские лётчики начали осваивать знаменитые "Аэрокобры". На этом необычном самолёте с задним расположением двигателя летали самые результативные советские асы: Александр Покрышкин, Григорий Речкалов, Николай Гуляев, братья Глинки, Александр Клубов. В СССР по ленд-лизу было поставлено 5000 "Аэрокобр". Самолёт имел мощное вооружение и отличную манёвренность на малых и средних высотах, на которых работали советские лётчики. Главным недостатком была сложность в пилотировании. Истребитель требовал высокой квалификации пилотов. Поставляемые самолёты дорабатывались под советские нужды. Например, усиливалась хвостовая часть под энергичное маневрирование. Советские лётчики превышали допустимые изготовителем перегрузки, выжимая из машины весь её огромный потенциал.

"Аэрокобра" мне понравилась своими формами и, главным образом, мощным вооружением. Сбивать вражеские самолеты было чем - пушка калибра 37 миллиметров, два крупнокалиберных скорострельных пулемёта и четыре пулемёта нормального калибра по тысяче выстрелов в минуту каждый. Моё настроение не испортилось и после предупреждения лётчиков об опасной особенности самолёта срываться в штопор из-за задней центровки".
А. И. Покрышкин

Другой знаменитой машиной, поставлявшейся в СССР, стал B-25. В СССР очень ценили его отличное навигационное оборудование и использовали как дальний ночной бомбардировщик. Поставки начались уже в 1942 году. Ночью 30 декабря 1942 несколько эскадрилий "Митчеллов" без потерь со своей стороны разбомбили железнодорожную станцию Витебск.

С мая 1942 года начали поступать фронтовые бомбардировщики – "Дуглас" A-20 "Бостон". Лётчики считали его более надёжным и эффективным? чем знаменитый Пе-2. Американец был очень живучий, мог продолжать полёт на одном моторе, имел отличный обзор, достойную бомбовую нагрузку и очень хорошее навигационное оборудование. Недостаток оказался один – слабое оборонительное вооружение. В морской авиации А-20 оказались способны нести две торпеды.

Приоритетами авиастроительной промышленности СССР в годы войны были боевые самолёты – истребители, штурмовики, бомбардировщики. Транспортники делали в последнюю очередь. Их недостаток компенсировался американскими "Дугласами" DC-3. Ещё в конце 30-х СССР купил лицензию на выпуск этого самолёта. В годы войны СССР выпустил более 2000 этих самолётов под названием Ли-2. Ещё 700 машин пришло из США. Американские машины обычно выполняли самые важные задачи.

СССР за годы войны произвёл 112 000 самолётов. По ленд-лизу же было поставлено около 18 000 самолётов – 16% от общего количества. Особенно важными поставки оказались в начале войны. Ещё более важным стала возможность совершенствования собственных конструкторских решений, что дало толчок авиаотрасли.

Промышленность производит не только танки, самолёты и винтовки. Уже в первые недели войны советские подразделения столкнулись с острой нехваткой противотанковых средств. До войны основные химические заводы, которые выпускали порох, снаряды и патроны, располагались на западе СССР. Первые же атаки немецких бомбардировщиков уничтожили многие предприятия. Но уже в 1941 году британские власти согласились передать СССР полторы тысячи тонн зажигательных смесей. Груз был очень взрывоопасен и поэтому шёл через Атлантический океан, США, Тихий океан, Владивосток и весь СССР. Британская помощь была доставлена как раз к Битве за Москву. К этому времени советская армия израсходовала почти все запасы пороха и взрывчатых веществ. В начале 1942 года порох начал поступать в СССР из Канады и США. Каждый четвёртый патрон в советских винтовках был заряжен американским порохом.

Уже в 1941 году СССР потерял около 40% плодородных земель. Автотранспорт, в том числе занятый в сельском хозяйстве, был мобилизован на фронт. Сельское хозяйство пришло в упадок. В то же самое время в США произошло перепроизводство продуктов питания. Только пшеницы США предлагали 200 000 тонн ежемесячно. 1 октября 1941 произошло подписание Московского протокола. В первые два месяца после подписания из США отправились 28 кораблей, на которых находилось около 130 000 тонн грузов для СССР. Поначалу помощь шла в меньших количествах из-за упомянутого выше страха Вашингтона, что СССР проиграет войну, и поставки достанутся немцам. Весной 1942-го из США поставляются семена, которые были необходимы в СССР, где не хватало посевного материала. К осени 1942-го СССР потерял территории, обеспечивавшие до 60% сельхозпродукции. Урожай составил четверть от довоенного уровня. 8 сентября 1942 заключается пшеничное соглашение СССР с Канадой, где, как и в США, был кризис перепроизводства в сельском хозяйстве.

Летом 1942 советская армия начала получать консервированное мясо. Поначалу американские консервы получали лётчики, подводники, разведчики и другие элитные подразделения. Простому солдату перепадало изредка. Но объём поставок нарастал, и в 1944 году мяса стало хватать не только всей армии, но и работникам тыла. За годы войны американцы выпустили 12 млрд банок свиных консервов – 3 млрд достались СССР.

Помощь США Советскому Союзу была столь огромна, что уже в 1942 году в самих Штатах начался дефицит продуктов питания, бензина, покрышек. Покрышки и бензин в больших объёмах поступали в СССР: каждое третье колесо советских автомобилей было получено по ленд-лизу. Но помощь американцев не ограничивалась только поставками готовых изделий. Например, в 1943 году американские специалисты на своих технологиях и оборудовании запустили нефтеперерабатывающие заводы в Куйбышеве, Орске, Красноводске и других городах СССР.

Важным вкладов США стала и помощь советскому авиастроению. К 1943 году было поставлено на поток производство новых эффективных самолётов. Реалии войны требовали применения в самолётостроении новых технологий с использованием сплавов цветных металлов. В 1941-42 годах СССР при производстве самолётов использовал деревянные каркасы, фанеру, перкаль (ткань). Противостоять цельнометаллическим "мессерам" такие истребители не могли. СССР нуждался в поставках дюралюминия из-за рубежа: производство дюралюминия из-за потери заводов в западной части СССР упало в 430 раз.

Знаменитый штурмовик Ил-2 производился из импортного алюминия. За всю войну в СССР было поставлено более 300 000 тонн алюминия и дюралюминия – немногим больше, чем было произведено на советских предприятиях. Ещё больше – около 400 000 тонн – по ленд-лизу было поставлено меди. И около 470 000 тонн кобальта, что было сопоставимо с советским производством в условиях войны. Олова США поставили 13 000 тонн, но это в два раза больше, чем произведено в СССР. Молибдена – 9000 тонн, но он был очень важен при производстве легированной стали для артиллерийских и танковых заводов. Стали тоже не хватало. 18 млн тонн в год производил СССР до войны. В 1940 году в США стали выплавлялось более 60 млн тонн. Всего за годы войны по ленд-лизу в СССР было поставлено 2,3 млн тонн стали. Этого количества достаточно для производства 70 000 танков Т-34. Поставлялись и готовые изделия из стали – пружины, тросы, канаты.

Говоря об американской помощи, стоит упомянуть обмундирование и обувь. С начала 1942 года многие новобранцы получали американские ботинки. Всего за годы войны в СССР было поставлено 15 млн пар обуви. В больших количествах поставлялись из США хлопковые ткани и сукно. Для понимания масштабов поставок можно вспомнить, что одних только пуговиц из США по ленд-лизу было поставлено более 250 млн. штук.

Но цифры поставленных материалов и оружия не дают полного представления о значении ленд-лиза. Важнее были достижения техники, которые позволяли перевести боевые действия в новые условия. Огромными по значению были поставки станков и оборудования. Благодаря им быстро вошли в строй новые цеха и целые предприятия в тылу, которые позволили переломить ход войны. Некоторые из этих станков работают до сих пор.

Ленд-лиз дал воюющему СССР возможность высвобождения ресурсов. Все свободные ресурсы тогда уходили на фронт. И главными из них были людские. Со временем в СССР роль ленд-лиза начала замалчиваться. В США же, наоборот, преувеличиваться. Началось идеологическое противостояние, которое сегодня зашло на новый виток. Вспоминая о гибели своих предков на фронтах войны, не стоит забывать и тех, чья помощь помогла сократить эти потери и приблизить столь чтимую сегодня Победу.

"Теперь легко говорить, что ленд-лиз ничего не значил. Но осенью 1941 года мы всё потеряли. И если бы не ленд-лиз, не оружие, продовольствие – ещё неизвестно, как бы дело обернулось".
Анастас Микоян

Текст: Алекс Кульманов

Еще в конце июля 1941, спустя пять недель после начала наступления вермахта, начальник советского Генерального штаба Георгий Жуков настоятельно рекомендовал своим высшим военачальникам сдать Киев и с прицелом на будущее создать за Днепром линию обороны. Возмущенный Сталин отверг это предложение, назвав его «чушью», после чего Жуков отказался от дальнейшего испытания собственного мужества. Он попросил, чтобы его освободили от занимаемой должности, за что его вполне могли обвинить в пораженчестве и приговорить к смертной казни. Однако Сталин, скрепя сердце, согласился с этим предложением и назначил этого генерала главой Резервного фронта, сохранив за ним место в Ставке.

Еще через шесть недель Сталин уже больше не мог закрывать глаза на то, что Жуков, вероятно, был прав. Вместе с тем Красной Армии с помощью шести армий и четырех резервных армий удалось остановить наступление немецкой группы армий «Центр» в районе Смоленска, а на юге даже отбросить противника на некоторое расстояние. Однако это произошло благодаря приказу Гитлера, который остановил быстрое продвижение танковых подразделений этой крупной группировки и перенаправил их в другое место. В то время как боевые машины генерала Германа Гота должны были поддержать наступление на Ленинград группы армий «Север», танки генерала Гудериана направились на юг, на Украину.

Первоначальный немецкий план военной кампании предусматривал быстрое наступление на Москву, и командование вермахта надеялось на то, ее падение будет означать молниеносную победу над Советским Союзом.

Поэтому к группе армий «Центр» были приданы две так называемые танковые группы, тогда как группа армий «Север» и группа армий «Юг» вынуждены были довольствоваться только одной такой танковой армией, состоявшей из танковых и моторизованных дивизий. Соответственно, им было сложнее наступать, преодолевая постоянно увеличившееся советское сопротивление.

Несмотря на сопротивление своих генералов, Гитлер обосновывал свои действия в отношении Украины военно-экономическими соображениями. Для него было важно незамедлительно поставить в свой контроль богатые ресурсы этой страны в области промышленности, полезных ископаемых и сельского хозяйства, что само по себе было первым признанием того, что ожидавшегося быстрого триумфа и победы над Сталиным не будет.

Контекст

Гейнц Гудериан: только вперед

Die Welt 05.04.2013

В ожидании маршала Жукова

Українська правда 02.06.2014

Секретный фильм о маршале Жукове показали по российскому телевидению

The Times 06.05.2010
Гудериан вынужден был последовать указанию Гитлера и направить свои силы в сторону Лохвицы, небольшого города, расположенного на полпути между Киевом и Харьковом, индустриальным центром восточной Украины. Этот город был также целью для 1-ой танковой группы под командованием генерала Эвальда фон Клейста, которая после победы в котле под Уманью продолжила свое наступление. Что касается пехотных дивизии группы армий «Юг», перемещавшихся по болотам вдоль реки Припять, то советские защитники активно выдавливали их в направлении Киева и Днепра.

7 сентября командующий советским Юго-Западным фронтом Михаил Кирпонос настоятельно попросил Ставку о том, чтобы его войска смогли занять позиции за рекой. Лишь через два дня — немцы к этому времени уже почти окружили его правый фланг — он получил разрешение, но оно было связано со строгим приказом относительно того, чтобы любой ценой удерживать Киев и другие плацдармы на западном берегу реки. 11 сентября Сталин позвонил сам и упрекнул Кирпоноса и командующего всей юго-западной осью Семена Буденного в том, что они постоянно занимаются исканием «рубежей для отступления», а не «путей для сопротивления».

Буденный — в прошлом соратник Сталина, бывший кавалерист и унтер-офицер царской армии, ставший советским маршалом, — собрал все свою смелость и заявил, что «промедление с отходом» (то есть, задержка отступления — прим. редакции газеты Welt) может привести «к потере войск и огромного количества материальной части». После этого Сталин заменил его на Семена Тимошенко, однако не вынес Буденному — в отличие от многих других генералов — смертного приговора.

И даже 14 сентября Ставка еще воспринимала многочисленные сообщения в катастрофе с Киевского фронта как проявление «паникерства» и угрожала расстрелом любому командиру, помышлявшему об отступлении. Немцы к этому времени уже подошли к Днепру и продвигались дальше на восток. 15 сентября передовые части танковых групп Гудериана и Клейста встретились в районе города Лохвица, в 200 километрах к востоку от Киева. Четыре полностью укомплектованные армии и части еще двух армий общей численностью 700 тысяч человек оказались в окружении.

Пораженный Тимошенко, в конечном итоге, набрался смелости и передал приказ Кирпоносу о срочном отступлении, которое должно было быть прикрыто слабыми резервами. Однако Кирпонос, помня о высказанных угрозах, потребовал предоставить согласие Ставки. Когда 18 сентября оно поступило, было уже поздно. Большая часть подразделений Кирпоноса были дезорганизованы, лишены управления и значительно ослаблены в результаты бессистемных боев с противником, который целенаправленно стремился к достижению своей цели. И даже в советской историографии подтверждается, что лишь некоторым частям удалось вырваться из окружения. Сам Кирпонос был убит в результате взрыва гранаты.

Когда 26 сентября бои прекратились, стало ясно, что 150 тысяч советских солдат были убиты. 665 тысяч красноармейцев попали в плен. Потери с немецкой стороны составили 100 тысяч человек убитыми и ранеными. Историки называют битву за Киев крупнейшей в истории отдельной военной операцией. Лишь бросив в бой свой последние резервы, которые теперь не были задействованы в других местах, Ставке удалось закрыть огромную дыру на линии фронта и остановить передовые немецкие танковые части, продвинувшиеся уже к Ростову-на-Дону.

Из-за своей упрямой стратегии, направленной на удержание позиций, Сталин также предоставил Гитлеру возможность продвинуться к Москве. Танки Гудериана незамедлительно получили приказ вновь вернуться на север для того, чтобы принять участие в наступлении на советскую столицу. В ставший уже тылом Киев вошли подразделения СС со своими айнзацгруппами для того, чтобы начать вторую часть войны на уничтожение. 29 и 30 сентября в овраге Бабий Яр были расстреляны 33 тысячи евреев.

"Час пробил. На этой неделе настал момент решающей попытки Гитлера сломить Россию.

Гитлер не может потратить еще один год на покорение России. У него есть максимум четыре, а то и три месяца, чтобы ее разгромить — иначе Германия проиграет войну. По его расчетам, Россию необходимо вывести из войны до того, как США бросят на чашу весов свою реальную мощь. Гитлер должен одержать победу быстро — чтобы немецкая военная машина успела развернуться, и встретить лицом к лицу врага на Западе.

Когда нацистское верховное командование планировало кампанию 1942 г., оно исходило из трех основополагающих фактов. Эти аксиомы намертво врезались в сознание гитлеровского стратега номер один — генерал-полковника Франца Гальдера, начальника Генерального штаба сухопутных войск.

Он и его штабные офицеры — эти неизвестные оруженосцы германской армии, что оставляют славу генералам, командующим на поле боя, но главную ответственность берут на себя — хорошо понимали, с какой проблемой они столкнулись.

На сей раз, чтобы разгромить русскую армию, они должны сковать ее боями — ведь даже сегодня русские, отступив на 1000 миль, даже не окажутся у границ уральского промышленного района. Для этого немцам необходимо получить возможность наступать по всей линии фронта длиной в 2000 миль. Чтобы такая возможность появилась, немцам надо было дождаться самого благоприятного времени года. На севере, в районе Ленинграда, почва достаточно просыхает только к середине июля (месяцем позже, чем на Украине).

С учетом этих сезонных ограничений и необходимости закончить дело до зимы, генералу Гальдеру и его штабистам нужно было разработать план, позволяющий разгромить Россию за считанные месяцы — план наступления, такого же сокрушительного, как польская или французская кампании 1939-1940 г., и более продуманного, чем неудачный "блицкриг" против России в 1941 г. Это должен быть удар, не имеющей равных по силе, и нанесенный точно в срок.

Неудача почти наверняка обернется поражением в войне. Но наградой за успех стала бы возможность бросить все силы вермахта против Британии и США — а значит и шанс захватить всю Азию, большую часть Африки, и даже Британские острова.

Гитлер и Гальдер над картой СССР.

Первый год войны

На этой неделе исполнился ровно год с момента немецкого нападения на Россию, и генерал Гальдер мог извлечь уроки из первых неудач при составлении плана новой кампании.

За двенадцать месяцев войны немцы оккупировали примерно 7% территории России (около 580000 квадратных миль), но победить ее не смогли. Они уничтожили или захватили более 4500000 красноармейцев, 15000 танков, 9000 самолетов. Но они не уничтожили Красную Армию. Немецкие артиллеристы фотографировали Ленинград через окуляры своих стереотруб. Но немцы не смогли взять Ленинград — ключ к господству на Балтике, заслон на пути к Мурманску и маршрутам снабжения через Мурманск. Флаг со свастикой развевался всего в 115 милях от Москвы. Но немцам не удалось захватить сердце России и ее столицу, центр гигантской железнодорожной сети, лучами расходящейся от Москвы и охватывающей большую часть страны.

Немецкие армии остановились на подступах к промышленному Донбассу. Но Германии не достались его шахты, электростанции и заводы, и выгодный плацдарм для броска к кавказской нефти. Немцы вынудили Россию эвакуировать немалую часть промышленности за Урал, но они и близко не подошли к этой тыловой кузнице военной мощи, которая сможет частично обеспечивать русские армии всем необходимым, даже если большая часть европейской России окажется в руках врага. Немцы заняли Крым, они заняли черноморский порт Керчь. Но к первой годовщине начала войны они еще не полностью захватили Севастополь — крепость, контролирующую Черное море.

Но главное, они не захватили Кавказ и его нефть. Мы часто слышим о том, как остро Гитлер нуждается в нефти, как манят его гигантские месторождения Майкопа и Баку. Однако на юг, к Кавказу, его влечет и другая причина: без кавказской нефти не могут обойтись и сами русские.

Учитывая, насколько мало у них времени для достижения всех этих целей, немцы должны были заранее закончить все приготовления к генеральному наступлению. И по всему гигантскому фронту, от Мурманска до Азовского моря, закипела черновая работа войны. Отзвуки этих предварительных столкновений долетали до всего мира в мае — в сообщениях с Харьковского фронта, на прошлой неделе — в известиях о стычках и боях местного значения южнее Ленинграда, на московском фронте, в районе Калинина и Смоленска к западу от столицы, и под Харьковом, где нацисты развивали наступление. Самым масштабным из этих сражений стала битва за Севастополь, взятие которого было необходимым завершением кампании в Крыму и важнейшей прелюдией к дальнейшему наступлению на юге.

Цена заплачена

""Итак, вы видели защитников Севастополя: Главное, отрадное убеждение, которое вы вынесли, — это убеждение в невозможности взять Севастополь, и не только взять Севастополь, но поколебать где бы то ни было силу русского народа, — и эту невозможность видели вы не в этом множестве траверсов, брустверов, хитросплетенных траншей, мин и орудий, одних на других, из которых вы ничего не поняли, но видели ее в глазах, речах, приемах, в том, что называется духом защитников Севастополя. То, что они делают, делают они так просто,: что, вы убеждены, они еще могут сделать во сто раз больше…"

Такие строки написал один молодой офицер — участник обороны Севастополя. Звали его Лев Толстой, а события, которые ему довелось пережить, происходили во время Крымской войны.

Немецкие солдаты под Севастополем.

Во времена Толстого гибнущие враги — и победители (когда пало 127000 русских, город был оставлен) — носили английские и французские мундиры. На прошлой неделе мощные укрепления вокруг города, не считаясь с потерями, раз за разом штурмовал еще более грозный враг, вооруженный куда более страшным оружием. Дальний родственник Льва Толстого Алексей писал в "Красной Звезде": "Сегодня в Севастополе невозможно дышать из-за разлагающихся трупов немцев и румын". Войска гитлеровского генерал-полковника Фрица-Эриха фон Манштейна упорно продвигались все ближе к городу по грудам своих же убитых. Один американский корреспондент сообщал: "Вопрос, который решается в Севастополе, состоит не в том, способны ли немцы его взять, а в том, какую цену они готовы за это заплатить".

Немцы заплатили по счетам. Севастополь был нужен им из соображений большой стратегии, но они хотели взять его именно на этой неделе по политическим причинам: 22 июня исполнился год с тех пор, как германские армии вторглись в Россию, а немецкий народ так и не получил обещанной победы. И к этой дате Адольфу Гитлеру был остро необходим успех, чтобы укрепить дух немцев накануне новой гигантской кампании.

Армии изготовились к броску

Однако вакханалия смерти в Севастополе — лишь увертюра к тому, что лежит впереди. По духу, по готовности победить или умереть, Красную Армию не превзойдет никто. Какова ее численность и вооружение, знает лишь советское Верховное командование. Впрочем, и нам известны два бесспорных факта: 1) Россия настойчиво призывает США увеличить объемы поставок; и 2) с мая этого года всякий раз, когда немецкие и русские армии мерились силами, победа оставалась за немцами. Однако у Лондона и Вашингтона есть приблизительные данные о численности и дислокации германских войск:*

На северном участке фронта, от Мурманска до Старой Руссы южнее Ленинграда — почти 1000000 солдат (35 немецких дивизий, в том числе три танковых, 12 финских дивизий, 2 итальянские дивизии).

На центральном участке фронта (Москва, Калинин, Ржев, Вязьма, Брянск) — более 850000 (40 немецких дивизий, в том числе 4 танковые), 2 итальянские и одна испанская дивизия).

На южном участке фронта, от Харькова до Крыма-около 1300000 (50 немецких дивизий, в том числе 8 танковых, 14 румынских и 2 итальянские дивизии).

В резерве (на оккупированной территории Украины, в Белоруссии, Прибалтике, Польше и Восточной Пруссии) — более 1500000 человек (70 немецких дивизий, в том числе как минимум 4 танковые, 6 румынских и 4 итальянские дивизии).

Силы Люфтваффе, сейчас сосредоточенные в основном на юге, составляют около 6000 самолетов первой линии, разделенных на три воздушных флота по 2000 самолетов в каждом.

Противникам нацизма хотелось верить, что германская армия — это колосс на глиняных ногах, что тупиковая ситуация на фронте и ужасы русской зимы сломили ее боевой дух и породили апатию. Сами немцы признают, что их потери достигли 1500000 солдат. Что ж, русские, пожалуй могут сбросить со счетов испанцев с итальянцами, и, несомненно, некоторые из тех немцев, что вынесли на себе основную тяжесть прошедшей зимы, сломлены физически и духовно. Но о солдатах, которые штурмовали Севастополь, никак не скажешь, что они упали духом; даже подневольные румыны шли вперед и гибли тысячами бок о бок со своими немецкими хозяевами.

На прошлой неделе корреспондент Лиланд Стоу беседовал с немцами, недавно захваченными в плен в России. Вот что он пишет: "В психологическом плане они не ближе к нокауту, чем Джо Льюис в третьем раунде (Joe Louis — знаменитый американский боксер. Стоу намекает на его первый поединок с немецким тяжеловесом Максом Шмелингом в 1936 г., в котором Льюис был нокаутирован, продержавшись 12 раундов — прим. перев.) Нам, — американцам и британцам — и особенно нашим военным, следует учесть этот факт. Любые иллюзии относительно того, что гитлеровская армия в ближайшем будущем развалится изнутри, лишь приведут к катастрофе:. Дух немцев не сломлен, их воля и упорство тверды: Они будут сражаться отчаянно, зная: в случае поражения Германия, или, по крайней мере, их поколение, потеряет все".

План тоже готов

Сегодня в России Гитлер сталкивается с колоссальными проблемами: по всей гигантской линии фронта его армиям противостоит не только непреклонные и хорошо вооруженные войска противника (по численности, возможно, превосходящие нацистов), но и глубоко эшелонированные линии обороны, блокирующие каждую милю на направлении главного удара (Москва и юг), и второстепенном направлении (север).

Против такой обороны типичная тактика блицкрига — внезапный удар, прорыв, развитие наступления танковыми клиньями при поддержке авиации и самоходной артиллерии, расчищающими путь пехоте — не сработает с той же эффективностью, что в Польше, Бельгии и в самой России в первые месяцы после нападения. Сегодня по глубине и продуманности оборона русских превосходит ту, что прошлой осенью позволила замедлить нацистское наступление, а затем, с наступлением парализующих зимних холодов, остановить его окончательно. Однако если Сталин и его штаб научились противостоять тактике блицкрига образца 1940 г., то и у гитлеровских генералов было достаточно времени на то, чтобы изучить советскую оборону. В своих расчетах московское командование может лишь исходить из предположения, что какой-то план у немцев есть, что к его осуществлению уже все готово, и что его масштаб соответствует стоящим перед немцами задачам.

В ходе "подготовительных" наступлений этой весной немецкие войска уже продемонстрировали кое-какие "новинки". Суть этой обновленной тактики состоит в том, чтобы выбрать для атаки очень небольшой участок фронта, "обработать" его максимально массированными ударами авиации (по данным русских, на пятнадцатимильном отрезке южнее Харькова действовало до 1000 самолетов), а затем бросить в наступление тесно взаимодействующие соединения пехоты, танков и артиллерии. Теперь немцы уже не пытаются прорывать русскую оборону целыми танковыми дивизиями, чтобы потом сеять хаос в тылу. Вместо этого немецкие танки, судя по всему, действуют небольшими группами, не отрываясь от пехоты и артиллерии. В результате, хотя немцы и продвигаются медленнее, они обеспечивают монолитность наступающих колонн, и в любой момент имеют достаточно сил, чтобы отразить попытки окружения со стороны русских. Под Харьковом эта тактика сработала настолько успешно, что Москва вынуждена была признать: остановить наступление нацистов пока не удается. В Севастополе грубый напор массы людей и металла за 16 дней поставил эту крепость на грань падения.

Массированные удары авиации по городам — излюбленный прием германских стратегов.

Возможно, последние вариации в германской тактике означают простое изменение темпов, отчасти, вероятно, связанное, со стремлением поберечь танки. Учитывая размах театра военных действий и численность русских армий — а также проявившуюся во всех предыдущих кампаниях Второй мировой войны склонность генерала Гальдера к грандиозным замыслам — нацистский план на 1942 г. вполне может предусматривать прорывы и окружения огромного масштаба.

Возможностей для таких операций существует немало. Если главный удар будет наноситься в центре, он может быть нацелен на взятие Москвы, а затем и выход во фланг южному фронту русских. Крупное наступление на юге может предусматривать прямой удар в направлении Кавказа, или поворот на север для выхода в тыл центрального фронта. Наступление на крайнем севере позволяет перерезать коммуникации, по которым союзная помощь доставляется из Мурманска и Архангельска. Крупное наступление через Турцию или в обход ее территории может перекрыть русским пути снабжения через Персию или продолжиться на юг — в направлении Суэцкого канала.

Нельзя исключать и вариации на перечисленные темы. Возможны, к примеру, наступления по нескольким из этих направлений одновременно — какие-то из них будут действительно главными ударами, а другие отвлекающими. Любые два наступления по параллельным направлениям могут превратиться в "клещи". В общем, каким бы ни был немецкий план, он будет поражать своим размахом.

Где германской армии, авиации и флоту вести войну, решает Адольф Гитлер. Иногда он указывает, когда именно должна начаться та или иная операция. Но то, как им вести войну, определяет генерал Гальдер и небольшая группа его высокопрофессиональных помощников.

Генерал-полковник Гальдер принадлежит к той группе ловких офицеров, что примкнула к нацистам сразу после прихода Гитлера к власти. Если армейская аристократия — прусские юнкеры — держалась от них в стороне, конъюнктурщики из среднего класса постарались подружиться с Коричневым домом (название штаб-квартиры НСДАП в Мюнхене — прим. перев.), благополучно закрывая глаза на нацистские зверства, и стали фаворитами новых властей задолго до того, как перед ними "капитулировала" прусская верхушка рейхсвера. Сегодня выходцы из этой группы входят в число доверенных лиц Гитлера: среди них — главный военный советник фюрера Йодль, командующий немецкими войсками на Крайнем Севере Дитль, и Лист, который сейчас, вероятно, возглавляет центральный фронт.

Многие немцы считают, что генерал-полковник Гальдер имеет непосредственное отношение к распространявшимся в прошлом году любопытным документам под названием "Разъяснения к официальным коммюнике". Их тщательно завуалированный смысл можно свести к следующему: "Боже, нам следует остерегаться: Гитлер мнит себя Наполеоном". Однако когда Гитлер сместил командующего сухопутными войсками фельдмаршала фон Браухича, Гальдер оказался еще ближе к фюреру.

Единственное, чего не учел Гальдер — это сила русского оружия.

До сих пор результатом планов, разработанных Францем Гальдером, неизменно становился сокрушительный удар молнии — под его мощью рухнули Польша, Норвегия, Голландия, Бельгия и Франция, а в прошлом году — едва устояла Россия. Но удар молнии должен наноситься в подходящий момент. Для Гитлера в России такой подходящий — и единственный момент — наступает сейчас. Мир вправе ожидать ужасающего противоборства. Если же удара не последует, или он не будет сокрушительным, это тоже изменит ход истории. Ведь в этом случае нацистская военная машина окажется в тяжелейшей ситуации, и дни ее славы будут сочтены.